Как бы не пытался Фостер открыть второй глаз – тот не слушался. Но вершиной происходящего дерьма стала попытка сглотнуть, а следом - острая резь в горле. Вместе с ней вернулась и память.
Его поймали.
Банда Говарда.
Петля на шее.
Появившийся из ниоткуда Артур…
Лошади.
Банда!
— Компадре, очнулся?
Вопрос откуда-то сбоку сбил обрывисто замелькавшие воспоминания, от которых головная боль лишь усилилась. Фостер слабо двинул челюстью из стороны в сторону. Блять, кажется, по ней не хило врезали. Есть хотя бы какая-то часть тела, которая не попала под раздачу?!
— Кхах… Черт.
— Ты дома. Тебя хорошо отделали, Джеймс. Лежи, не стоит подрываться.
Говорить, как оказалось, стало не менее сложно. В горле словно было все содрано и перетянуто проволокой.
Не без помощи Данко Фостер выпил немного воды, затем откинулся на кровать. Соображалось туго, мысли прерывались и ускользали прочь.
Нет, чтобы он себе не надумал и как бы ни желал, но встать был не в состоянии.
Требовалось оправиться, отлежаться хотя бы сутки. Без этого никак, кого бы он себя ни строил.
— Ты. Отправил. Телеграмму. Маршалам? — стараясь удержаться в сознании, Джеймс чеканил каждое слово с большими остановками.
Нужно было сделать так много, а он, черт подери, не в состоянии!
— Нет.
— Что?! — хриплый рык вынудил Фостера закашляться. — Данко… Блять….Какого… кхах… черта!
— Какого черта?! Ты спрашиваешь какого черта?!
Рявкнув, Кабрера лишь усилием воли смог себя сдержать от яростного хождения по комнате. О чем думал этот идиот, вот прямо сейчас?!
— Сколько прошло… Времени? С момента….
— Полдня! Полдня с тех пор, как Морган привез твой полутруп, Джеймс. И нет, я не отправлял телеграмму.
— Данко.
— Заткнись, Фостер. Я… Чер-р-т, — потерев лицо, Данко сел обратно на стул.
Ладонь повторно прошлась по лбу, пальцы забрались в волосы. Он был слишком зол из-за произошедшего и слишком рад, чтобы вроде бы все обошлось. Пружина напряжения, комок нервов, все вместе взятое выстрелило, как пуля из кольта: хотелось рассмеяться и в то же время наорать на Фостера.
— Поручил это Карлу. А сам ждал пока ты очнешься, гребаный шериф.
— Хах.
Повисшая тишина не давила. Кабрера сжимал и разжимал пальцы. Джеймс лежал без движения. О чем он думал? Мексиканец не знал. Хотя в чем он точно был уверен, так это в бурной деятельности идиота, которого не остановит даже прикованность к кровати. Фостер всегда был таким. Так что не удивительно, что Бриджит ушла от него. Только говорить это другу он не собирался, никогда.
— Нужно вызвать. Под… Кхм. Кхм. Подкрепление.
— Знаю. Карл отправит телеграмму.
— Когда? Нужно… Срочно. Проверь.
— Прямо сейчас?
— Нет. Завтра… Банда блять рядом. И их много… Говард не остановится. Надо действовать. На… мннн, — в попытке повернуться на бок, Джеймс замычал от боли и прервался.
«Действовать на опережение», – осталось не озвученным, но оно и так было ясно.
Черт, они должны были разобраться с этим сразу, без проволочек. Прямо сейчас. Если не успеют предупредить маршалов, вызвать подмогу, то эти ублюдки могут сбежать. А что ещё хуже – напасть на город. Джеймс не исключал и такого варианта.
Им нужны маршалы. И их люди. Ведь сам он сейчас и мухи не прихлопнет, а что смогут сделать два помощника шерифа против шайки?
— Я просил тебя не выезжать одному.
Бросив между прочим, Данко постарался затушить разгорающуюся искру, но это было не так просто. Не тогда, когда перед глазами друг детства, единственный настолько важный друг, корчился от боли, зеленел от тошноты и дышал через раз. Не когда он походил на гребаную отбивную.
— Это. Мнх. Моя работа, Данко.
— Джеймс. Я просил этого не делать. Ты мог взять Карла с собой.
Выдох.
Вдох.
Фостер отключался, Данко это видел. Видел насколько сложно этой сволочи оставаться в сознании.
— Тогда он был бы уже мертв, - едва слышно пробормотав, Джеймс положил руку на живот, только сейчас осознавая, что его раздели и кое-как смыли с тела кровь и грязь.
— Тогда вас могли не повязать, черт тебя подери. Но нет, ты никого не слушаешь и поступаешь, как считаешь нужным. Не думаешь о последствиях. О том, что с тобой может произойти, и как потом это разгребать мне и Карлу!
Хлопнув ладонью по столу, Кабрера цокнул языком и уставился на Джеймса. Мечущий молнии взгляд встретился с мутноватым, найдя наконец-то нужный отклик. О нет, нет-нет-н-е-е-т, он выскажет все! В который раз! Постарается вдолбить этому идиоту, что… Да что, собственно? Горбатого и могила не исправит…
— Данко. Это моя работа… — надтреснуто шелестящий голос пытался ответно достучаться до мексиканца.
Горло все также саднило, а неожиданно подступивший к горлу кашель Джеймс постарался сдержать.
Содрогаясь в приступе, стискивая зубы, шериф побелел. Жилы на шее вот-вот казалось вздуются, точно у тянущего загруженную доверху повозку вола. Обнимающая ребра рука вжималась в тело, стараясь защитить кости от приближающейся катастрофы. Спазм душил, полз вниз по трахее и наматывал внутренности на невидимую руку.
Из глаз брызнули слезы, Фостер замер, едва не вытянувшись, как струна. Секунда. Две. Три. Пульс забился в ушах, висках. Испарина тронула лоб первой влажной пленкой. И … И его отпустило.
Комок стал рассасываться, растворяться. Медленно, но неуклонно. Пару мгновений и он смог сделать спасительный вдох; десять секунд ада, в которые сознание не ускользнуло, а затем дало возможность продолжить давний спор.
— Я шериф, а не… не фермер, сидящий на… своем… мн… участке. Я не пасу коров и…
— Dios! Vas а callarte?! (исп. – Господи! Ты заткнешься наконец?) Шерифы Блэкстоуна, Сен-Дени, Гарнета спокойно сидят себе в конторе! И ничего! — отрезав, Кабрера стиснул зубы, смотря исподлобья, тлея внутри, но зная в глубине души, что все это бесполезно.
Не такого пробуждения хотел Джеймс. Совсем не такого.
— Я не такой. И я не изменюсь. Если кхах… тебе не нравится, снимай кольт. Мы это уже обсуждали.
— Дже-е-еймс!
— Не становись Бриджит, Кабрера! Не пытайся меня изменить! Хотя бы ты не делай этого! — приподнявшись на локте и рявкнув, Фостер тут же опал обратно.
Колючее, сводящее с ума першение в горле смыло волну злости. Закрыв глаза, пытаясь унять охватившую тело дрожь, Джеймс силился взять себя в руки. Запах старой застиранной простыни ударил в нос и стал якорем, помогающем удержаться в водовороте наступающей со всех сторон темноты.
Он этого не потерпит. Нет, ему хватило Бриджит с ее попытками переделать его, посадить на цепь, как какую-то собаку. Да сколько можно?!
Но Данко не отступал. Говоря и говоря, пытаясь достучаться и не давая упасть в спасительный мрак.
— Я просто не хочу найти тебя в канаве. Не хочу проснуться утром и услышать от местного жителя или блэкстоунского посыльного, что шерифа Кейптауна забили, как шавку на дороге. Не хочу хоронить тебя. Так как больше будет некому.
Тень Кабрера мелькнула рядом. Или ему это показалось? Может… Может он вообще все еще там? Висит на дереве, воздуха в легкие поступает все меньше и поэтому ему мерещится родной дом? Но ощущение теплой живой руки на плече подсказало, что нет – это не сон, не мираж. Не последние секунды затухающей жизни и ложь воображения.
— Я… Знаю.
Выдавив из себя два слова, Фостер облизнул губы и сглотнул. Становилось холодно либо его опять начинало лихорадить.
Это не укрылось от Кабрера, потянувшего одеяло за край и накрывшего им Джеймса.
— Есть хочешь?
— Нет.
— Точно?
— Нх. Точно, — сипло пробормотав, Фостер отвернулся.
Он не вслушивался в совсем отдалившийся гром, в барабанящие по крыше и окну капли затихающего дождя. В настойчивый стук…
Его тошнило. До сих пор. Сильно.
И реагировать на возглас Данко: «— Ну, наконец-то!», внезапно раздавшийся из соседней комнаты, сил также не было. Потому что уходили они все на то, чтобы сдержать тошноту внутри.