«— Бриджи, заверяю, как друг семьи – держи своего мужа в руках. От чуррос моей сестренки растолстел даже дрыщ Тьяго. Вот нужен тебе будет такой боров? Другое дело я, а? Хорош, строен, обворожителен!
— Данко, ты сейчас пытаешься отбить мою беременную жену что ли?
— Ой брось, кто как не я заставлю тебя держать себя в тонусе! Благая цель, компадре.
Скрип переставляемых стульев. Вспышка света, резанувшая глаза.
— Ладно, мальчики, давайте к столу… Джейми, сначала индейка, ну что ты творишь!
— Одну! Ещё одну и все!
— Фостер, ну ты и свинья!
— Пошел ты, Кабрера!
— Ха-ха… Стой… Нет-нет, я пошутил! Не… Не смей! Que te follen! (испан. - Твою мать!) Не смей в меня бросать это!»
Качнув головой, Джеймс стряхнул вспоминание и понял, что оно длилось не дольше десяти секунд, так как его не звали и не спрашивали все ли в порядке.
Комната снова наполнилась тишиной. Радостные голоса исчезли, растворились в тихом треске поленьев, забрав с собой не только ощущение живого домашнего очага, но и тепло семейных вечеров, разговоров, гостей за одним столом и шутливых перепалок. Игры на гитаре во дворе у костра, звуков губной гармони и тяжелые вздохи Карла, засыпающего прямо на ступеньках крыльца.
Теперь не для кого было доставать этот чертов маркированный сервиз. С Данко можно было пропустить пару стаканов виски в салуне или офисе. Карл также не напрашивался в гости.
Фостер хмыкнул.
Кажется, хотя бы на один вечер все поменялось.
— Что творится в городе? Кабрера ничего мне не рассказывает. Ещё немного и от скуки я загнусь быстрее, чем от пули в затылке.
Сполоснув тарелки остатками чистой воды из ведра, Джеймс поставил их на стол, положил рядом ложки и оперся рукой на спинку стула. В глазах на пару секунд потемнело, а пол под ногами качнулся, точно маятник. Такое все еще случалось, но постепенно сходило на нет. Стоило просто переждать.
— Что за день, без петли и перестрелки, да? — Артур беззлобно усмехнулся, ничего не заметив, поскольку уже ставил рагу на накалившуюся печь, — В городе спокойно, по крайней мере в масштабном смысле ничего не происходит… А если не в масштабном - я вот решил обзавестись курами. В ближайшее время Эрл Хемпс должен принести мне цыплят.
— Цыплят? — удивленно вскинув бровь, Джеймс сначала подумал, что ему послышалось.
С самой первой встречи Артур казался человеком, не предназначенным для оседлой жизни. И даже покупка дома не сильно меняла этого мнения. У тех же охотников за головами обычно где-то да есть дом, в который они могут вернуться после долгих скитаний. Однако приобретение какого-никакого хозяйства уже говорило о том, что Морган решил задержаться в Кейптауне надолго.
И Джеймса это… Радовало.
— Не знал, что Хемпсы теперь разводят на продажу не только лошадей, но и кур.
— Хах, не совсем. Я покупаю у них яйца, Эрл приносит их. В последние разы он приносил меньше, чем мы договаривались, но оплата не менялась. Я посмотрел раз, два. Думал ну мало ли. Но это приобрело стабильность. В итоге, оказалось, что Эрл намеренно забирал по одному яйцу каждый раз.
— Зачем?
— Чтобы спасти хоть одного цыпленка из десятка. Он возвращает их под курицу и прячет от сестры, чтобы их не забрали и не съели. В итоге так он собрал шесть яиц, которые я оплачивал. И поскольку они формально мои, а он не хочет, чтобы их съели, я решил, что заберу цыплят и у меня будут куры.
— Хэх, это Эрл может, — засмеявшись, Фостер присел на стул и, помолчав с пару секунду, продолжил. — Вообще он не любит расставаться со своими «друзьями». Будь они в перьях или с лысыми хвостами. Однажды он умудрился подружиться с крысой и прятал ее в своей комнате больше двух месяцев. Могу только представить, как упорно он вертится сейчас вокруг курятника. И странно, что этого не заметила Рут.
История про крысу всплыла в памяти сама собой, но пересказывать ее Артуру шериф не стал. Все-таки знал он ее со слов Данко, который при очередном отъезде Гарри остался ночевать у Рут, и вместо того, чтобы нежится ранним утром в постели, пока та готовила завтрак, вскочил от громкого крика, в спешке натянул штаны и побежал вниз с револьвером. Где увидел разбросанную по полу посуду, овощи, муку и Рут, в страхе забравшуюся на кухонную тумбу.
Потому что крыса оказалась на столе напротив, уничтожая хлеб.
Потому что отчаянные крики и требование пристрелить эту дрянь смешались с протяжным эрловским: «Н-нет! Это м-мой д-д-руг! Н-не над-до трог-гать д-друга!»
— Но он добрый парнишка. Жаль, что с головой непорядок.
— Да, я заметил. А в чем дело? Он с рождения такой или что-то случилось? — заглянув под крышку, Морган прикинул, что через минуту можно будет уже переставлять котелок на стол и приниматься за еду.
— Старая история. И, с одной стороны, глупая.
Прокручивая в голове события почти пятнадцатилетней давности, Фостер потянулся к ложке и бесцельно повертел ее в руках. Осознание всей трагедии семьи Хемпс в полной мере пришло к нему только после рождения Катрин.
— Хемпсы всегда занимались лошадьми. Сэмуэль объезжал их и продавал особо агрессивных жеребцов на родео. Эрла с восьми лет отправляли чистить стойла, выполнять мелкую работу в конюшне. Все-таки будущий хозяин ранчо рос. Но к тем жеребцам, конечно, не подпускали.
Замолчав на пару секунд, Джеймс поджал губы.
— В один вечер к Сэмуэлю прибежали соседские дети. Рассказали, как Эрл повел их к крайнему загону, чтобы показать лошадей и перелез через ограду. Черт его знает, почему он полез именно к жеребцам для родео и зашел с крупа. Старший Хемпс нашел его на земле всего в крови, с вмятиной в голове от копыта. Первой мыслью было, что он уже не жилец, но Эрл все еще дышал. С такой травмой и мучениями милосерднее всего было облегчить его участь, но доктор Гамильтон смог каким-то образом вытащить парня с того света и поставить на ноги, — задумчиво постучав ложкой по столу, шериф печально усмехнулся. — Хемпс пристрелил ту лошадь. Хотел и помощников своих, но слава Богу обошлось. А Эрл… Хоть и выжил, но последствия, как видишь, остались: в свои двадцать пять он больше похож на полоумного ребенка. А лошадей любит даже сильнее, чем до травмы. Возможно, не помнит, что тогда произошло.
— Нда…
Что тут еще было сказать?
С самого детства каждому ребенку говорят о том, что одно неразумное действие может повлиять на жизнь в целом. На ее наличие в принципе. Поэтому нельзя играться со спичками, нельзя играться с отцовским револьвером, нельзя размахивать топором, подходить к лошади сзади, пугать ее или совать пальцы в дверные щели и так далее. И только кажется, что ничего не произойдет – не произошло же раз, два, три… Однако везение может закончится крайне неожиданно.
Порой достаточно одной глупости, чтобы справляться с ее последствиями всю оставшуюся жизнь.
— Семье должно быть крайне непросто было с этим смириться.
— Хм… Сэмуэль как-то обмолвился в салуне, что проще было бы ходить к сыну на могилу, чем видеть, как он растет таким… Я не разделяю этого мнения, но не могу осуждать. Особенно, когда на людях у Эрла случаются какие-нибудь приступы, и ты видишь то, с чем им приходится сталкиваться куда чаще, чем может показаться.
— Я, конечно, не так уж и давно здесь нахожусь, но не сказал бы, что Эрл совсем полоумный. Придурковатый, конечно, но вполне соображает.
— Это сейчас. Раньше было хуже. Рут много занималась с ним, они ездили по врачам. Какие-то доктора из Блэкстоуна посоветовали дать ему бумагу и карандаши, это со временем сделало его спокойнее и усидчивее, научило доводить какие-то несложные дела до конца. Но и шарлатанов хватало…Черт бы их побрал. Одно дело, когда и правда стараются помочь, но не выходит. А другое, когда залитую кипятком землю выдают за кофе.
В сердцах Фостер хотел было сплюнуть на пол, но вспомнил, что находится дома, а не на улице.
— Был один ублюдок. Профессор. Хемпсы ему даже верили первое время, уж больно представительным казался. Кучу денег отдали, чуть ранчо не заложили в банк. На деле «спасительная настойка», которую он повторно втюхивал им по баснословной цене, оказалась кактусовой водой с добавлением мочи и барсучьего жира. Действие первой просто удачно совпало с периодом просветления в голове Эрла.