— Что «нет»? Что «нет», Джеймс?!
— Он имеет право её называть так, как хочет. Он её муж, в конце концов.
— Да блять!
Громкий окрик вынудил Джеймса бросить взгляд вправо, и, как пить дать, Данко всплеснул руками, выпятил нижнюю челюсть и набрал побольше воздуха в легкие для очередного словестного потока.
За следующие пять минут шериф узнал довольно много. По мере наполнения взмахами рук, сплевыванием, парой ударов себя в грудь и восклицанием, история заиграла увлекательными подробностями: усердными попытками мексиканца не расчихаться от слоя пыли под кроватью, сердечной яростью в адрес Гарри и скрипа кровати под весом «рогатого сына свиньи», едва не вырвавшегося окрика на новость про ребенка, быстрым натягиванием штанов на голую задницу, поиском второго сапога под все той же кроватью, бешено бьющимся сердцем и осторожным спуском по лестнице на первый этаж дома.
Шериф слушал, бровь взлетала выше. И выше.
Когда в истории появился Эрл, который в самый неподходящий момент решил зачем-то подняться на второй этаж, сдержать саркастичное хмыканье оказалось особенно сложно.
Данко продолжил возмущался, а Фостер покачал головой.
— Ну и как ты…?
Как Данко избежал столкновения с Эрлом? Как свалил из ожившего дома семейства Хемпс?
Пробормотав что-то про окно и отвесную трубу для слива дождевой воды, мексиканец отвел взгляд в сторону.
В голову ничего кроме нотаций не лезло, но шериф понимал их бесполезность в данном случае. Кабрера не на шутку завелся, а это как остановить мчащийся на всех парах поезд — невозможно и глупо.
— Ох, шериф! Доброе утро!
Перебившая вновь открывшего рот Данко, девушка замялась перед двумя мужчинами.
— Доброе, мисс Уолли.
Приподняв за край шляпу, Джеймс улыбнулся дочери местного торговца, спешащей открывать магазин. За неимением сына или хотя бы племянника старик вынужденно обучал счету и ведению всех дел единственного ребенка. Но, стоило признать, у этой девчушки получалось весьма неплохо. По крайней мере язык на торгашество у нее оказался подвешен как надо.
Пропустив девушку вперед, шериф засунул одну руку в карман.
Если быть откровенным хотя бы с самим собой, то ему требовалась передышка. Вновь накатывала противная слабость, того и гляди в коленях появится дрожь и захочется присесть или привалиться плечом к чему-нибудь. Но нет, до участка оставалось не так уж много, всего ничего — пол улицы и два поворота.
Никогда этот путь не казался еще таким долгим.
А ведь это не считая оружейного магазина, в который следовало бы зайти по пути.
Провожая взглядом девушку, Фостер отстраненно наблюдал за ожившим городом. Осмысление услышанного напрягало, ведь ситуация с Данко была плохая. Плюющий ядом друг, точно надоедливый комар, твердил одно и тоже, но отмахнуться от него, увы, было невозможно.
— Да уж, Ромео…
— Ребенок, Джеймс! Ты понимаешь! Он наверняка мой… Я уверен! Пару раз все-таки не сдержался, ну ты и сам понимаешь, а я то…
Переступив через лежащий на досках мешок, Кабрера расплылся в улыбке. Радость отцовства захватывала его: она билась в груди, сверкала в глазах. Хотелось пританцовывать, взяться за гитару и поддаться далеко не пресной американской натуре, а настоящему мексиканскому духу, горячей крови!
Ведь правда, как он раньше не замечал, что что-то в Рут изменилось? Её живот немного округлился и в её формах и движениях стало иным. Другим! Она преобразилась, а он, черт подери, был слеп!
Его малышка Рут носит их ребенка под сердцем!
— Данко…
Намеренно завернув в небольшой переулок между салуном и соседствующим домом, Фостер обернулся и осмотрелся по сторонам. Раздражение, вспыхнувшее с новой силой, подталкивало к просветительному действию. Несмотря на боль шериф, в отличие от мексиканца, головы не терял. И то, что рядом по счастливой случайности никого не оказалось и их не слышали, было чудом.
— Джеймс, я буду отцом, у меня будет сын и…
— Ты блять заткнешься, идиот херов? — резко схватив Кабрера за грудки, Фостер вбил его в деревянную стену, стараясь говорить тихо, чтобы их никто не услышал.
Но выпад лишил его половины сил: по ребрам расползалась тупая продолжительная боль, а крепкая хватка таяла на глазах.
Данко от неожиданности подавился словом, шляпа слетела с его головы.
— Какого хера?!
— Какого хера? Ты блять еще спрашиваешь?! — рявкнув чуть громче, Джеймс встряхнул и приложил его затылком о стену.
Он что, правда не понимал?!
— Твой мексиканский мозг настолько мал, что ты ни черта не соображаешь?!
— Джеймс!
— Что «Джеймс»?! Что?! Может, ты встанешь в центре Кейптауна и проорешь во все свое ебаное горло, что Рут залетела от тебя?! А?! Давай! Давай расскажем всем, что ты спишь с Рут, и она залетела от тебя!
— Я….
— Что я? Данко! Это блять… Это… Аргх…
Отпустив и толкнув мексиканца в сторону, Джеймс оперся рукой о стену. Головокружение усилилось настолько, что пришлось закрыть глаза, иначе могло вывернуть. Противный ком подбирался к горлу, из-за чего пришлось дышать через раз. Черт возьми, старик Гамильтон все-таки был прав: покой, кровать, никаких резких движений и поумерить шило в заднице, но куда уж тут, да?
Будь Данко внимательнее, то заметил бы, что шериф слегка побледнел, но сейчас у него были свои бушующие страсти.
— Ты мог бы порадоваться за меня.
— Порадоваться?! — сдавленно проговорив, Джеймс развернулся и несколько секунд смотрел в глаза помощника; поняв, что ни черта в них нет, ни крупицы понимания, ни тени осознания, он покачал головой. — Идиот. Какой же ты идиот, Кабрера.
— Да какого хера ты напал на меня?! Я буду отцом!
— Ты не будешь им. Ты вообще понимаешь, что тебя ждет?!
Полыхнув очередной вспышкой злости, Джеймс надвинулся на друга и ткнул ему в грудь пальцем. Он действительно не мог понять, как Кабрера оставался до сих пор слеп к происходящему. Как мог не понимать очевидного? Как?!
— Данко, Рут — замужняя женщина. Моли Бога, чтобы это оказался не твой ребенок.
Постаравшись придать голосу более-менее нормальный тон, Джеймс почти в этом преуспел.
Вот только черта с два его поняли.
Взгляд Кабрера поменялся, упрямое выражение наползло на покрасневшее лицо. Вздернутый подбородок не предвещал ничего хорошего.
— Он — мой! — угрожающе сцедив всего два слова, помощник шерифа сжал кулаки.
— О, Боже… Очнись, Данко, включи мозги, а не то, что у тебя между ног.
Взмахнув под конец рукой, Фостер сплюнул под ноги и уже намеревался выйти обратно на улицу, как внезапно стиснувшие и развернувшие к себе за плечо смуглые пальцы дернули назад и вынудили охнуть. Удержать равновесие удалось с трудом, Джеймс едва не споткнулся о валяющееся на боку ведро и сломанные кем-то вилы. Пришлось тут же опереться рукой о стену.
Какого хрена? Какой дьявол вселился в Кабрера? А это точно был дьявол — друг оскалился, как животное, и толкнул его в сторону.
Шаг вперед оказался остановлен тычком ладони Данко:
— Твою мать, Фостер, ты как будто не был рад, когда твоя мегера залетела и родила тебе дочь! Чем я, черт подери, хуже?! Тем, что я мексиканец, а она белая?! Я что, не ровня ей?!
— Да!
Припечатав жестко и резко, Джеймс выдохнул. Он знал, что пожалеет из-за сказанного.
Вспыхнувшая злость и обида в глазах друга подтверждали это, но брать слова обратно мужчина не собирался. Он всегда защищал Кабрера, на протяжении всей дружбы. Но не сейчас. Не в этот раз. Не в ситуации, когда компадре копал себе могилу.
— Данко… — потерев лоб, шериф вовремя перехватил мексиканца и не дал уйти.
Толкнув его назад к одной из бочек, Джеймс постарался подобрать правильные слова. Достучаться, пока не стало слишком поздно.
— Послушай меня…
— Иди нахуй, Джеймс!
— Послушай, черт подери!
Повисшее молчание разорвалось покашливанием где-то сзади. Фостер обернулся и отсалютовал проходящим мимо фермера. Стоило не привлекать внимания и не давать вспыльчивому мексиканцу натворить Бог весть что. В том состоянии, в котором сейчас пребывал Кабрера, он точно мог это сделать.