Закинув на плечо винтовку, он шаркающим шагом двинулся к двери и лестнице, ведущей наверх, бросая на ходу:
— Прикрою со второго этажа.
Джеймс сжал ружье в одной руке, а второй указал Данко на окно.
— Я постараюсь вытянуть Говарда на разговор и, если получится взять его на прицел, ты знаешь, что делать. Если нет, то жди моего сигнала. Здесь есть дымовые гранаты… Подожжешь пару, это даст нам пол минуты, чтобы увести пленных. Только не перепутай с динамитом, компандре.
Сделав глубокий вдох и поправив шляпу, Фостер толкнул входную дверь вперед и вышел.
Наполнивший площадь свист и ругань потонули в нескольких выстрелах в воздух.
Шериф, мгновенно став главной мишенью, медленно двинулся под прицелом десятков револьверов в сторону. Пульс ускорился, догадка насчет часовых подтвердилась — на краю площади кучковалась пара всадников, а значит и за перекрестком тоже.
Остановившись на краю деревянного крыльца, Джеймс опустил ружье. Взгляд плавно прошелся по толпе вооруженных мужчин, останавливаясь на пленниках. И это не осталось незамеченным…
Один из бандитов с длинными усами, как у погонщиков скота, в широкополой шляпе с невысокой круглой тульей, ударил кобылу шпорами по бокам. Раззявив от боли рот, лошадь клацнула стертыми зубами в воздухе. Её красные ноздри раздулись, а налитые злостью от боли глаза уставились на стоящего рядом на коленях Гарри Хемпса. Морда качнулась прямо у лица мужчины, а передние копыта чуть не задели ноги.
Гарри зажмурил глаза и замер.
Попавшая на лицо лошадиная слюна сверкнула на солнце.
Бандит, посчитав это смешным, сплюнул прямо под ноги Хемпса и отдернул за поводья свою лошадь в сторону.
— Ну-ну, кто к нам, наконец-то, пожаловал! Гребаное ссыкло вылезло из конуры, ребята!
— Вздернем его!
— Эй, шериф! Спускайся к нам или ты ссышь подойти поближе?! Давай, давай! Не ссы тебе говорят!
Сдержав порыв вскинуть ружье и выстрелить, Джеймс уставился на засмеявшегося Харви. Пришлось, скрипнув зубами, медленно спуститься по ступеням и сделать несколько шагов вперед.
Теперь до спасительных бочек бежать придется очень быстро. Максимально быстро, а ведь поворачиваться к толпе этих ублюдков спиной не просто не хотелось, а было опасно.
— Говард! — бросив веско и холодно, шериф не обратил внимание на повторную пальбу в небо.
Нервы были на пределе, но он держал себя и не совершал ни единого лишнего движения. Следовало поговорить с этим ублюдком, вынудить его придержать своих головорезов, а не провоцировать их.
Пока бандиты не унимались и призывали к расправе над шерифом прямо здесь и сейчас, Орлсон поднял руку и жестом приказал всем замолчать.
— Ну здравствуй, Джейми.
В повисшей тишине обращение давило.
Панибратство Орлсона бесило с первой встречи, а сейчас лишь сильнее подтачивало нервы. Старатели, бродяги и трапперы, вооруженные Говардом, выжидающе уставились на шерифа. Кто-то сплюнул на землю, в негодовании бормоча, что кое-кого надо поучить манерам.
Понимая, что Орлсон навязывает рассчитанную им линию поведения, Фостер промолчал и прикинул сколько у него есть секунд на попытку пристрелить этого подонка. Учитывая количество направленных в его сторону револьверов — катастрофически мало.
А если быть совсем уж честным — ни одной.
Дерьмо.
— Думал, что твои действия останутся безнаказанными?
— Нет.
— Тогда на что ты рассчитывал, Джеймс?
Видя, как шериф поджал губы и явно сдержал некий язвительный ответ, Говард внезапно пришпорил и направил лошадь прямо к нему. Останавливаясь в непосредственной близости к Фостеру, Орлсон посмотрел на него снизу-вверх.
Взгляды пересеклись.
— Или рассчитывал, что я не приеду за тобой? Что после сотворенного тобой дерьма, я все так и оставлю? — обманчивая снисходительная улыбка тронула лицо Орлсона.
На самом же деле упрямство шерифа его порядком бесило. Обвисшие щеки с достаточно большими порами покрылись зарождающейся пленкой пота и красноты. Говард едва держался, чтобы не отвесить спесивому мальчишке пощечину.Его хотелось схватить и поволочь по земле, как строптивую бабу, вынудить заорать от боли и скрючиться у ног лошади. Сломать и подавить, сделать бесхребетным червем, умоляющим о пощаде на глазах у толпы.
Чтобы жители Кейптауна увидели, как жалок шериф, а последний…
Последний должен был просто подохнуть или взмолиться о том, чтобы жить хотя бы, как шелудивая собака, в грязи.
— Я думал, что тебе хватит ума не соваться в мой город и уйти своей дорогой, Говард.
— Мальчик мой. Что я говорил тебе про гордыню? Посмотри до чего она тебя довела. Тебя избили, как собаку, и повесели, как каторжника. Ты стоишь передо мной совершенно один, в окружении моих людей и ничего из себя не представляешь. Кровавую дорогу для милого городка выбрал именно ты, а не кто-то другой, заносчивый ты сукин сын.
Краем глаза Фостер заметил, как сильнее сжался Эрл на земле. Как в глазах отца Рут застыли слезы безысходности, а Гарри не смел и носа поднять. Как единственная дочь Хемпсов рыдала и не могла вырваться.
— Чего ты хочешь?
Выпалив нарочито быстро, точно в запале, Джеймс надеялся, что Данко уже прицелился в Орлсона. Что ещё немного и раздастся решающий выстрел.
— Хах… Чего я хочу? — повторив вопрос, Говард покачал головой.
Его взгляд оторвался от шерифа и прошелся по крышам домов, на губах расползлась мерзкая улыбка. Кожаные поводья скрипнули в пальцах, словно он делал огромные усилия, чтобы не позволить себе схватить за грудки стоящего рядом с его лошадью человека.
Взгляд вернулся к Фостеру.
— Что, Джеймс, стоило тебя прижать и все? Где же упрямство? Верность букве закона? В моем лагере ты был куда заносчивее, чем сейчас. Уже не так крут и есть что терять?
— Орлсон. Тебе был нужен я? Вот он я. Бери, делай, что хочешь. Но не трогай жителей. Кейптаун не станет твоим убежищем, если ты перебьешь всех и превратишь его в город-призрак.
— Хах… Джейми, Джейми.
С трудом наклонившись вперед, придерживаясь за рожок седла, дабы не свалиться, Говард широко оскалился. Взгляд глаза в глаза раззадорил его: больше можно было не скрывать ничего. Фостер его с потрохами. Один в этом гребаном захудалом городишке. Один с винчестером в руках, трепыхающийся, как рыба на берегу.
В глазах шерифа читались лихорадочные попытки найти выход из ситуации.
Но его не было.
О, он, Говард Орлсон, об этом позаботился! Он все продумал.
Задетая гордость продиктовала лишь один возможный ответ на оскорбление, и Говард ему следовал: что бы ни говорил и ни пытался сделать шериф, парни убьют на его глазах несколько человек. Пять, шесть, а может и десять. Он заставит его выбирать кто умрет следующим, не важно будь это ребенок или женщина.
Горожане поймут, насколько слаб и беспомощен Фостер. Лицемерная лживая речь Харви должна была разогреть толпу, подарить иллюзию надежды. И эту надежду Орлсон собирался медленно уничтожить.
Боль и унижение для представителя закона, а затем смерть в петле посреди площади.
Он заставит жителей Кейптауна сколотить виселицу и возьмет на себя роль судьи, присяжными станут люди, потерявшие родных по вине шерифа.
Да, именно так.
Злорадные, тешащие самолюбие мысли отступили под ответным взглядом Фостера, и Говард, склонившись с лошади к нему ещё ниже, понизил голос только ради одного мгновения:
— Город и так уже мой.
Зрачки шерифа расширились. Орлсон, приняв реакцию за ужас, хмыкнул и, выпрямившись, медленно потянул поводья лошади влево. Конь неспешно развернулся и двинулся обратно в толпу.
— Глэнтон, — окликнув негра, Говард, не глядя на него, кивнул.
Приклад ружья с силой опустился на челюсть Сэмуэля Хемпса, сбивая мужчину на спину. Острая шпора царапнула открытое горло и в следующую секунду пробила кожу.
Джеймс в момент вскинул ружье и прицелился в Глэнтона.
— Опусти оружие, шериф!
— Говард! — Джеймс окрикнул главаря, не сводя взгляда с негра.