Подняв голову, он увидел постепенно поедаемый огнем салун. Бандиты кинули несколько подожженных бутылок внутрь и пламя взметнулось с новой силой.
Из здания выбежали, крича, несколько шлюх.
Джеймс знал их.
На балконе кто-то орал и пытался стрелять из-за завесы черного едкого дыма, тянущегося от охваченных пламенем просмоленных досок.
За секунду внутри шерифа все перевернулось. Прижатое дуло к затылку распространило дрожь по всему телу.
Вот и все…? Такой значит, конец? Так все закончится прямо сейчас? Он словит пулю, а город достанется Орлсону и его банде? Всех убьют?
Спалят дотла каждый дом. Повесят стариков. Оставшихся женщин изнасилуют и подарят последнюю пулю в барабане.
А детей…
Детей… Что будет с детьми?
В памяти вспыхнула картина кричащей матери Лесли Буна, прижимающей к себе дочь. Она звала своего сына. Затем подхватила дочку на руки, пытаясь укрыть от творящегося безумия в своих объятиях. Защищая так остервенело и… Глупо. Бессмысленно.
Подставляя себя под возможные пули.
Она бежала в сторону продовольственной лавки. Искала укрытие и все внезапно поглотил туман от брошенной Данко гранаты.
Джеймс стиснул зубы; выстрел оглушил. Тонкая струйка дыма не успела вырваться из дула и рассеяться.
За секунду до того, как Глэнтон нажал на курок Джеймс дернулся в сторону, и пуля со свистом пролетела в сантиметре от щеки, обдав ее жаром.
Руку окатила новая волна боли. Но Джеймс не ждал второго выстрела. Бандит покатился вместе с ним по земле.
Ярость придавала шерифу сил. Он не помнил, как оказался сверху. Как лицо негра оказалось прямо над остриями валяющихся грабель.
Прижимая к земле ублюдка из банды Орлсона, Джеймс не позволял ему ни сбросить себя, ни отвернуть голову. Он надавил ладонью левой руки на затылок Глэнтона, привстал и опустил весь вес своего тела на руку.
Зародившийся крик в глотке Глэнтона быстро стих. Железные зубья пробили его глаза и лицо.
Сердце шерифа заходило ходуном. На секунду он вжался лбом меж лопаток затихшего раз и навсегда негра.
Издав болезненное мычание, никому не слышное во всем творящемся в Кейптауне дерьме, Джеймс перекатился в сторону и дополз до поваленных бочек и тележных колес. Сев на землю и облокотившись спиной на одно из них, он накрыл пальцами раненое плечо.
Боль пронизывала. Съедала. Прошивала тысячами игл, впивалась жалящими укусами, охватывала раскаленной сетью. Зрение помутнело. Во рту собрался соленый металлический привкус. Дыхание прерывалось. Скользнув ладонью по правой стороне груди, Джеймс постарался растереть объятую судорогой мышцу. Но от прикосновения стало только хуже. Тошнота усилилась в разы, в уголках глаз собрались непрошенные слезы. Казалось, что внутри него разрывают связывающие тело канаты. От прикосновения к коже в этих местах жгло, а уйти от этого не получалось.
Хотелось заорать.
Хотелось выругаться. Позволить себе переждать. Хотя бы пару минут, чтобы боль приутихла. Чтобы немного притупилась. Не была такой острой, что от нее кружится голова, и желудок готов выпрыгнуть со всей едой прямо сейчас из горла под ноги.
Понимая, что нет времени, вообще, черт возьми, нет ни минуты, а остались какие-то чертовы секунды, Джеймс вновь перебрался пальцами на правое плечо и сжал его.
Запрокинув голову назад, он ударился затылком о бочку. Беззвучный вскрик вырвался из горла, выбитое из сустава плечо встало с рывком на место. В одно мгновение стало жарко, а тело прошил пот.
Грудная клетка дрожала в неровном дыхании. Также дрожали и пальцы правой руки. Они слушались плохо, шевелить ими получалось как во сне — неловко, смазано, точно он не чувствовал эту конечность. Озноб охватил с головы до пят.
— Блять…
Сиплый голос вырвался из, казалось, пересохшего горла.
Фостер стиснул зубы, не собираясь себя жалеть. Времени не было. Остатки злости вспыхнули, как угли, которым подкинули немного хвороста. Левой рукой откинув барабан револьвера, шериф закусил губы и полез правой в поясную сумку к пулям. Нащупав около пяти, он выругался. Две из них выпали из все еще деревянных пальцев. Вставив оставшиеся три в отверстия, Джеймс осознал, что прошло не больше минуты с того, как он убил Глэнтона и дополз до укрытия.
Ладно, патроны он найдет по ходу. Или подберет чье-то оружие.
Опершись о землю левой рукой и оттолкнувшись, он рывком встал. Пистолет в правой руке дрогнул. Вытянуть ее и держать ровно, чтобы целиться, было тяжело, но он справлялся. Немного запоздало нажав на спусковой крючок, Джеймс с удовлетворением отправил одного из бандитов, не успевшего как следует осмотреться при смене укрытия, на тот свет.
— Джеймс! Джеймс!
Раздавшийся рядом голос вынудил оглянуться и в следующую секунду поддаться чужому движению. Рука Карла схватилась за пострадавшее плечо и стиснула, уводя в сторону. Джеймс зашипел, почти сразу прислоняясь к стене дома за углом и зажмуриваясь.
— Джеймс! Что будем делать?! Ты слышишь?! Ты в порядке?
— Все нормально.
— Точно? Ты…
— Все в порядке! Мнх… — зарычав, Фостер на пару секунд прикрыл глаза и сглотнул.
Ладно, он почти в порядке. Рука вроде стала проходить. Пальцы уже не так дрожали.
— Карл. Нужно снять стрелков с конца улицы. Там трое или двое… Давай.
— Я не оставлю тебя одного. Ты же едва…
— Я в порядке! Иди! Нет времени! Иначе нас всех тут перестреляют! Твой брат…?
— Донован с Робом пытаются пробраться к мэру.
— Отлично… Отлично… Потом присоединись к ним.
Чуть подтолкнув Карла, Джеймс не стал смотреть ему в спину. Тот и сам знал, как обойти пару зданий, чтобы застать бандитов врасплох.
И все же слишком многочисленна была банда. А их всего… Сколько? Разве смогут они отстоять город, отстреляться? Отогнав от себя тяжелую мысль, Фостер упрямо оскалился. Хрена с два он сдастся. Самым главным сейчас было найти Говарда и покончить с ним. Это остановит банду. И тогда перевес будет на их стороне.
Медленно выглянув из-за угла, шериф, подловив момент перезарядки двух бандитов, выскочил и открыл по ним огонь.
В какой-то момент, нажав на спусковой крючок, Фостер услышал глухой щелчок.
— Твою мать!
Патроны закончились, он просчитался.
Траппер в медвежьей шкуре выскочил из укрытия, вскинул кольт и выстрелил. Но аналогично пустой щелчок раздался в прокручивающемся барабане вместо грохота оружия.
Секундная растерянность на грязном лице сменилась гневом, а затем злорадной улыбкой. Выхватив из-за пояса охотничий нож, он понесся и прыгнул на Фостера. Запах старой шкуры ударил шерифу в нос, подспудно напомнив о встрече с треклятыми волками. Только с ними было страшнее, непредсказуемо.
Перехватив руку приземистого, но верткого мужика, Джеймс с трудом отвел нож в сторону. И тут же подкинув и перехватив свой револьвер за дуло свободной рукой, наотмашь ударил налетчика по лицу.
Замычав от боли, но не ощутив, что по виску потекла кровь, траппер пошатнулся. Однако этого удара не хватило, чтобы свалить его на землю: он охотился в диких горах, встречался с медведями и даже выжил, схлестнувшись с одним, венчающим ныне его голову и плечи.
Крючковатые пальцы стиснули рукоять ножа и, целясь в живот шерифа, взмахнули, пытаясь рассечь снизу-вверх. Острие задело рубашку, черканулось о пуговицу, взметнувшись выше. Джеймс вовремя отклонил голову назад, не давая вспороть себе горло. Лишь тонкая полоса защипала подбородок, наливаясь несколькими красными бусинами.
Крепкий удар рукояти вновь опустился на голову траппера, и на этот раз он упал на одно колено.
Фостер готов был добить мужчину еще одним или двумя замахами, но внезапно сильный толчок в бок снес его обратно в проулок. Потеряв равновесие и зацепившись одной ногой за другую, Джеймс больно врезался бедром в перила и свалился на высокие ступени деревянной лестницы. Перед траппером оказался Артур Морган, стреляющий куда-то вперед до отдаленного чужого вскрика, а затем с размаху бьющий ногой по челюсти полу дезориентированного бандита, уже сжавшего нож для повторной атаки.