Отец Лейси повесил голову. Я не знала, что он сделает: накричит на меня, оттолкнет или схватит еще сильнее.
Я отступила.
– Я же вам сказала, что не знала ее. Приехала сюда только сегодня.
На лестнице послышался шум, мужчина отступил и пересек комнату. Мама Лейси и сестры спускались с чемоданом и несколькими коробками.
– Это последнее, – сказала ее мама. Она казалась спокойной и собранной, но в глазах отражалось нечто тяжелое и замысловатое.
– Давай помогу хотя бы с этим, – сказал мужчина.
– Мы справимся. Разве я не просила подождать в машине?
После этого они вышли на улицу. Без них в комнате стало спокойно.
– Им потребовалось много времени, – произнес сверху пронзительный голос. По лестнице спускалась хрупкая худая женщина. – Они всегда ведут себя так эмоционально. Это утомляет. – Ее лицо озарила улыбка. – Прошу прощения, что тебе пришлось подождать. Теперь можешь войти.
Она кивнула на дверь возле лестницы. До этого она была закрыта, а теперь открылась. Кто это сделал?
– Разве ты пришла сюда не затем, чтобы снять комнату? – спросила она. – Ты же ради этого здесь, верно?
Я кивнула.
– Зови меня мисс Баллантайн, мне так больше нравится.
Я ее никак не называла.
Она была невысокой, но при этом властной и твердо стояла на золотистом ковре. Удивительно, сколько места в комнате она занимала, хотя была даже ниже меня. Обтягивающая блестящая юбка. Сатиновая блузка с оборками. Драгоценности различных форм, металлов и выступов вокруг шеи, на запястьях и пальцах, на мочках ушей и блузке – все это блестело. Ее волосы – золотисто-желтые, схожие цветом с ковром – убраны у шеи в тугой пучок. Ей могло быть сорок или сто лет. Вскоре я узнала, что она – домохозяйка и менеджер дома, но не владелица. «Кэтрин Хаус» управляло доверие, потому что его хозяйка давно умерла.
– Я – Сабина, – сказала я. – В смысле, Бина. Можете называть меня Биной. Моя мама давным-давно снимала здесь комнату, и я знаю, это странно, но подумала…
Она оценивала меня, не двигаясь. Даже не дышала. И не моргая смотрела на меня. Это нервировало. Наконец она сменила позу, переплела пальцы, стукнув кольцами.
Я снова заговорила. Не знала, что делать еще.
– Я, эм… Вы сказали принести наличные?
– Ну что за глупости, – сказала она, и теперь меня нервировала ее широкая улыбка. – Я знаю, кто ты, мисс Тремпер, но другим пока не говорила. Тебе еще надо подписать документы. Здесь мой кабинет. Пойдем.
И когда я заходила внутрь, подгоняемая ею, мне в голову пришла мысль: при разговоре по телефону она заверила меня, что есть свободная комната. Она просила принести наличные. А потом повесила трубку, даже не спросив мое имя.
Клятва
Я уже объяснила, что хочу мамину, десятую, комнату и после этого словно не могла замолчать.
– Вы помните мою маму? – спросила я мисс Баллантайн. – Тогда ее звали Дон Тремпер. До того, как она вышла замуж. – Мне не нравилось, что мама изменила свое имя, чтобы соответствовать мужчине, с которым была, – это означало, что она больше не соответствовала мне. – Когда она здесь жила, вы работали?
Подробности не помогли. В этом доме многие девочки оставались жить десятилетиями. Многие хотели сниматься в фильмах или стать центром внимания на сцене с красным занавесом. Некоторые из них вернулись к плохим парням и бывшим обидчикам или приходили арендовать комнату со шрамами на руках, вздрагивали, когда к ним прикасались, говорили, им надо где-то остановиться. Этому описанию соответствовала сотня девушек. Если бы мисс Баллантайн помнила, разве не сказала бы?
Вместо этого она подалась вперед и спросила:
– Теперь мы прекратим эти игры?
– Прекратим что?
– Я надеялась, ты позвонишь раньше, но сказала ей, что надо подождать, что этот день настанет. И вот ты здесь.
По мне пробежала волна удивления.
– Звонила моя мама?
Похоже, она давно знала, что вышлет меня, – с момента встречи «Тойоты» с деревом или дольше? С моего пятнадцатилетия, первого худшего года моей жизни, за которым последовали еще два? Я думала, она хотела оставить меня тем знакомым из церкви, но она все это время знала, что я окажусь здесь, как когда-то она. На сердце на секунду потеплело.