Вероятно, у нее не было права решать. Вероятно, другие жертвы имели право плакать и ругаться, делать заявления в полицию и обсуждать это, иметь кошмары и встречи с психологами, быть объектом пристального внимания медиа и быть целями интернет троллинга, и никогда не чувствовать себя дома в безопасности. Но Стюарт был мертв, он не может ответить за свои грехи... и Карли знала, что значит выжить, каково это чувствовать свою боль быть частью коллективной памяти, и как человек может потерять собственную жизнь, не умерев. И еще она подумала, что жертвы Стюарта заслуживают сохранить то, что он пытался забрать себе… их частную жизнь.
Да, это было справедливо и для Карли тоже. Она не хотела этого в своем досье – лазанье на потолке, фотографии и наркотики, пинок, который швырнул Стюарта в вентиляционную шахту. Обвинения, суд, вероятно, тюремное заключение. Нейт не дал ей ответ, пока Дин Квентин не задал ему вопросы.
― Я немногое помню о тех днях. Я был в больнице с этим, ― Нейт указал на массу синяков.
― Что насчет среды? ― спросил Дин.
― Я приехал домой в этот день. Выписался раньше.
― Так, значит, вы были здесь?
― Да. С Карли. Она сказала мне, что я идиот, затем принесла DVD и составила мне компанию, ― Нейт посмотрел на нее, сидящую рядом с ним на диване. ― Ты делала домашнюю работу какое-то время.
― Да, за столом, сортировала те карточки.
Она улыбнулась, почувствовав облегчение по поводу друзей, за каждого жильца на складе. И из-за взгляда в глазах Нейта, который говорил, что он не даст ей упасть.
Когда Карли проводила Дина, он остановился у двери.
― Я хотел задать вам еще несколько вопросов. Вам одной.
Она задумалась, понял ли он все: взломы, никаких отпечатков, мужчина, падающий вниз по вентиляционной шахте.
― Конечно.
― Как вы теперь? Последний раз, как мы разговаривали, вы выглядели плохо.
Унизительные сцены в полицейском участке – она знала теперь, что царапины были от Стюарта и его наркотиков, которые все еще были в ее крови. Карли потянула с ответом, чтобы изобразить смущение.
― Да, тот день. Мне жаль насчет него. Я воспользовалась вашим советом и встретилась с кое-кем, психологом здесь в Нью-Касле, и стала пить некоторые препараты.
Она надеялась, что он не спросит с кем.
― Я хорошо себя чувствую, обустроилась, жизнь сейчас стала лучше. Спасибо, что были тактичными, когда я вела себя ужасно странно.
Он кивнул, оглядев ее, как и делал темными, страшными ночами.
― Я рад, что вы разобрались с этим. Это лучшая концовка.
― Да, вы правы.
Карли не могла заставить себя вернуться на потолок, пока тело Стюарта было там, но на следующий день после того, как полиция закончила опрашивать жителей, она забралась по стремянке снова. В течение двух недель, до и после занятий, пока Нейт восстанавливался после операции, она проползала по всей вентиляционной системе, проверяла каждое вентиляционное отверстие, убирала все следы Стюарта. Она нашла коробку с файлами над квартирой Кристины и вторую над своей, с фотографиями женщины с мелкими, темными кудрями – Талии. Карли опустошила содержимое каждой коробки, которую нашла, удалила щеколды и приклеила крышки. Затем она на балконе Нейта сожгла фотографии и карточки на барбекюшнице.
На первом официальном собрании с Карли в качестве супервайзера, общество одобрило ее предложение, чтобы из-за смерти Стюарта, доступ в вентиляцию был перекрыт. Кто бы согласился, чтобы квартиры были открыты для любого, кто решил бы проползти в них?
Дакота приехала на ужин первой, приведя с собой своего нового мужчину, Бруно, и большой букет цветов.
― Я не была уверена, понравятся ли тебе эти, ― сказала она Карли, вручая их. ― Но они красивые, да?
Несколько недель назад, когда Карли рассказала ей о работе супервайзером, Дакота рассмеялась.
― Ну, этого не было в списке.
Ее подведенные лайнером глаза расширились от новостей Карли, что она собирается снова в университет, когда получит сертификат малого бизнеса.
― Вау, это серьезно.
― Это не болезнь.
― Это и, правда, круто. Так что ты будешь делать, когда получишь степень по социологии?
― Я все еще не уверена.
― Превосходно. Да здравствует Большой Длинный список.
Они все были на месте к семи часам пятнадцати минутам. Пока Бернард разливал напитки, Кристина осторожно покосилась на сапоги Дакоты на толстой подошве и на пряди, которые теперь были зелеными, затем похлопала по собственным опрятным волосам, когда Дакота воскликнула, что ее естественное серебро очаровательно. Дитрих, которая, оказалось, также говорила и по-итальянски, поделилась шуткой на иностранном языке с Бруно. Брук обменивалась физиоисториями с Нейтом.