― Было ли что-то на его лице, маска?
― Может быть.
Это бы все объяснило.
― Я не думала об этом. Да, должно быть он был в маске.
Она слегка улыбнулась с облегчением, но сразу же вспомнила, что в ее спальне был мужчина в маске, капюшоне, а его рука была на ее горле.
― Дерьмо.
― Вы уверены, что это был мужчина?
― Да.
В этом она не сомневалась.
― Хорошо. Подождите здесь немного.
Дин поговорил с парнем, с которым прибыл – единственным оставшимся офицером в комнате. Молодой коп вытащил микрофон рации из пиджака, и, отвернувшись, начал в него говорить.
― Мы разослали описание, ― объяснил Дин, снова присаживаясь. ― Как вы, Карли? Вы можете продолжать отвечать на вопросы?
Она запахнула полы халата плотнее, пропустила руку сквозь волосы. Подергивание конечностей утихло, сменившись дрожью. Если отвечать на вопросы означает, что два крепких офицера задержатся подольше…
― Да.
― Что-нибудь пропало? Что-то, что он мог унести?
Она просканировала комнату: если он хотел ее обокрасть, то выбрал неверное место.
― Я не знаю, у меня не так много вещей, которые можно украсть.
― Когда он прикасался к вам, вы пытались его оттолкнуть?
Девушка сжала руки в кулаки.
― Могли ли вы его поцарапать? Нанести какие-то увечья, которые мы могли бы использовать для идентификации?
Она встала на ноги, обняв себя за талию и ударившись коленом, когда спешила выбраться из замкнутого пространства между диваном и кофейным столиком.
― Карли?
Дин присоединился к ней, смягчив свой тон.
― Я знаю, это сложно, но должен спросить это, ради вашего же блага.
Мужчина подождал, пока она не поднимет взгляд.
― Он вам не навредил, Карли? Может он прикасался к вам где-то еще?
Она прижала пальцы к губам, ее желудок хотел взбунтоваться.
Он заговорил раньше, чем она ответила.
― Я могу попросить женщину офицера побыть здесь, если вы хотите.
― Нет, все в порядке. Взломщик не насиловал меня, если это то, о чем вы спрашиваете. Я рассказала вам все, просто… я просто… ничего не сделала.
Она коснулась впадинки на горле. Кончики ее пальцев были ледяными; его же были жесткими, грубыми и жадными.
― Ничего. Я просто лежала там и позволила к себе прикасаться.
― Сопротивление – не всегда лучший выбор, Карли. Вы, вероятно, спасли себе жизнь, просто оставаясь неподвижной.
Ничего не делать, чтобы помочь себе – она была экспертом в этом. Слеза скатилась из уголка ее глаза. Дин указал головой в сторону софы, предположив, что ей будет удобнее там. Она покачала головой, так как не могла сейчас сидеть.
― Значит, он просто перестал вас трогать и ушел? ― спросил он.
― Все было не так. Он убрал руку и просто… стоял там. Склонившись надо мной. Наблюдая, думаю.
― Вы могли видеть его?
― Не после того, как закрыла глаза.
― Он что-нибудь сказал?
― Нет.
― Издал какой-нибудь звук?
― Нет.
― И затем ушел?
Она кивнула.
― Когда я открыла глаза, он уже исчез.
Глава 2
― Расскажите мне о своих дверях, ― попросил Дин.
Они стояли у французских окон, за окном раннее утро, и Карли осторожно выглянула с балкона. Там сейчас была всего одна полицейская машина. Соседи спали, старые дома, давно нуждающиеся в ремонте, были громадными и темными.
― Обычно вы оставляете ключ в этой двери? ― он указал на ключ.
Она кивнула.
― Так отпадает необходимость каждый раз искать его, когда мне нужно открыть их.
― Обычно вы закрываете двери на ночь?
― Я здесь всего три ночи.
Он поднял бровь вопросительно.
― Я только въехала.
Два полных дня, три ночи; не так много времени, чтобы это место стало домом, лишь обещание чего-то лучшего.
― Где вы жили до этого?
― На западе. Северо-запад, если быть точной. За Тамворфом.
Восемь часов езды. Позади совсем другая жизнь.
Он осмотрелся вокруг.
― Вы живете одна?
Здесь была всего одна софа, кофейный и маленький кованый столик с двумя парными креслами, предназначенными для того, чтобы находиться снаружи, но расставленными в обеденной зоне. Может быть, он подумал, что кто-то должен приехать с остатками мебели.
― Только я, без бремени прошлого.
Это была ложь; прошлое зудело под кожей как клещ.
― Вы куда-нибудь выходили прошлой ночью?
― Я ходила в полдень в супермаркет за углом. Приготовила обед, посмотрела фильм и пошла спать.
Еще она стояла на балконе и отмечала начало ее новой жизни. Слишком поспешно, может быть.