Что-то совершила? Он думает, что полиция пришла без приглашения? Что проблема была в ней?
― Я просто хочу, чтобы ты знала, что я здесь, за соседней дверью. Никаких вопросов, если ты так хочешь.
Он приподнял брови в мольбе поверить ему.
― Нейт, я…
Это было настолько далеко от того разговора, которого она ожидала, что не знала, какой ответ ему дать.
― Я не хочу, чтобы ты думала, что одинока, Карли, ― он указал большим пальцем на стену между их квартирами. ― И не хочу сидеть там, ничего не делая, если я могу чем-то помочь. Остановить это, если возможно.
Он думал, что Карли была в опасности, а большей опасностью была она сама. Он прикончил свое вино, выпив его залпом, и повернулся, будто она попросила его уйти.
― Нейт.
― Все хорошо, ― сказал он. ― Тебе не надо ничего говорить. Сейчас или потом. Просто не забывай, что я здесь.
― Нейт, ― позвала она его снова, когда он пошел в холл. Она не хотела, чтобы он уходил и, не потому что она боялась оставаться одна. Девушка желала сказать ему, что все проще, чем он думает, что ничего не сделала, что благодарна за его слова. Она затараторила, поспешив через комнату. ― Это не… я не…
Она схватила его за рукав, желая, чтобы он знал, по крайней мере, какую-нибудь часть. Но его взгляд заставил ее заколебаться, гадая, чувствует ли он то же самое, знает ли, что все это только в ее голове.
И она сказала ему нечто другое.
― Не уходи. Пока нет.
Глава 22
На лице Нейта проступило облегчение, когда она втянула его обратно в комнату.
― Спасибо тебе, ― сказала она, гадая, почему это так важно для него. ― За то, что остался. Что ты сказал.
Он кивнул. Краткость. В нем было много, что могло нравиться. Ее взгляд задержался на нем, пока она отпивала вино, напоминая себе, что секс не был частью уравнения, когда она попросила его остаться. Хоть это и не остановило эту мысль в ее голове.
― На что ты смотришь, когда стоишь у окон? ― спросила она.
― На гавань.
Карли покосилась на кромку ярких огней.
― Она красивая.
― А что насчет тебя?
― Вниз, ― сказала она. ― На склады, соседей, улицу. Я раздумываю, а не смотрит ли кто-то также в ответ.
― Думаешь, смотрит?
― Думаю, что слишком много переживаю. Что ты видишь на гавани?
Он смотрел прямо перед собой долгое время, потерявшись в том, что там было. Его ответ, когда тот пришел, был тихим и мягким:
― Пристань.
― Могу ли я увидеть ее отсюда?
Он подошел к ней и наклонился ближе, показывая.
― Проведи прямую линию между огнями вдоль мола.
Карли почувствовала от него запах карри и мыла. И что-то безошибочно притягательно мужское. Вместе с нервозностью и действием алкоголя она ощутила его присутствие.
― Справа? ― спросила она.
Он кивнул.
― В дневном свете ты можешь увидеть мачты и такелаж, иногда грот паруса, когда кто-то выходит в море.
Морская терминология.
― Ты моряк?
― Больше нет.
Она вспомнила картину в его квартире, большую черно-белую яхту под спинакером Спи́накер — тип паруса, предназначенный для использования на полных курсах, от галфвинда до фордевинда.
.
― Фотография на твоей стене. Ты был на том судне?
― Да.
Никакого следа гордости или удовольствия в его голосе. Может быть, он сожалеет о том, что сказал это.
― Больше нет?
Он скрестил руки на груди, а на его челюсти заходили желваки.
― В море произошел несчастный случай. Кое-кто умер. И я больше никогда туда не возвращался.
Не раздумывая, она потянулась к нему и положила руку на его обнаженное предплечье.
― Мне жаль.
Он лишь раз мотнул головой в сторону. Сожаление и печаль отразились в этом небольшом жесте. Как будто бы все было так просто. Она знала, что нет. Узнала этот жест. Он выдавал боль.
Повернувшись к огням, она задумалась о тех мрачных воспоминаниях, которые его сейчас одолевают, о том, что кто-то утонул, или его не смогли спасти, или о том, как они дрейфовали в шторм. Глубоко запрятанные, ужасающие воспоминания, как и у нее. Она подумала, что это объясняет его мрачную напряженность, что он перестал выходить в море, что предпочитает небольшую нефтяную скважину красивой квартире. Но мужчина работал посреди океана и на лодке другого мужчины, а Карли никогда не лазила больше по скалам, что не имело никакого отношения к тем травмам, от которых она страдала.
― У меня были друзья, ― сказала она, не уверенная, зачем она говорит это. ― Три друга. Три лучших друга.
Может быть, она просто хотела рассказать ему что-то.