Она поправила сумку, почесала руку, ее кости болели.
— Вы в порядке? — спросил он.
Нет.
— Да. Конечно.
— Вам нужно рассказать мне что-то новое, Карли.
В раздражении и злости она отдернула рукава, и чуть ли не закричала, демонстрируя ему свои предплечья.
— Это новое, — он опустил взгляд на отметины на ее коже. — И вот.
Она оттянула воротник своего свитера вниз, чтобы открыть красную дугообразную царапину на своей груди.
— Это царапины, — сказал он.
— Да.
— Как вы получили их?
— Я не знаю. Я обнаружила их этим утром. Я думаю, что он нанес их мне.
— Что значит, вы обнаружили их?
— Это то, что я пытаюсь объяснить вам. Я проснулась в лофте, а мужчина был на мне. В этот раз я боролась, он ушел, и я обнаружила это. Должно быть это случилось, когда он пытался удержать меня.
Она хотела, чтобы он встал и раздал указания детективам, но он был в квартире три раза – двери были закрыты и никаких отпечатков пальцев. Она поняла, что лучшее, на что она может надеяться, так это еще одно предложение взглянуть. Это то, зачем она пришла.
Он ничего не сделал, лишь смотрел на нее продолжительное время. Она приняла это за хороший знак, может, он размышляет над этим. Наконец, он взял ее за запястье.
— Вы сделали это с собой?
— Что?
— Вы нанесли себе вред, Карли?
Она пыталась отнять свои руки, но он удерживал их, повернул царапинами к свету от флуоресцентной лампы сверху.
— Нет, — вымучила из себя она.
Его голос был мягким.
— Может быть, вы подумали, что вам потребуется это, чтобы полиция обратила на вас внимание.
Карли выхватила свои руки.
— Какого черта?
— Все в порядке, Карли.
— Нет. Не в порядке. Вы думаете, я жажду внимания.
— Я видел это раньше. Царапины, порезы, сломанные кости.
— Все было не так. Я не делала этого.
— Вы думаете, это сделал мужчина в вашей квартире?
— Да.
— Вы думаете.
Она сжала челюсти.
— Я не знаю. Вот почему я здесь. Он пытался удержать меня, а я боролась. Затем я побежала к входной двери. Я чувствовала боль в руках и обнаружила это.
Она снова подняла свои предплечья, но держала их вне зоны его досягаемости.
Он молчал.
— Это звучит неправдоподобно, я знаю, но… — она отвела взгляд, неспособная говорить больше, столкнувшись с его сомнениями. — Я просто хочу знать, что происходит. Вы сказали, я могу поговорить с вами, и думала, вы можете помочь.
Он некоторое время принимал решение.
— Вы сказали, у вас есть психолог.
Она посмотрела на него свирепым взглядом.
— Если вы дадите мне имя, я могу позвонить за вас.
— Мне не нужен психолог. Я хочу, чтобы кто-то взглянул на мою квартиру.
— Если ваш доктор не здесь, я…
— Я имела в виду вас, — закричала она. — Вы проверите мою квартиру? Пожалуйста.
Он посмотрел на свои часы.
— У меня сейчас есть немного времени. Я могу отвести вас к кое-кому. Если вы не…
— Нет.
Карли встала, стащила свое пальто со стула.
— Мне не нужно видеться ни с кем.
Это была ошибка. Большая гребаная ошибка. Она схватила сумку.
— Я знаю некоторых людей в больнице. Я пойду с вами.
— В больнице?
Он шагнул по направлению к ней.
— Там есть психиатрическое отделение, Карли. Вам нужна помощь.
Она отшагнула назад.
— Не прикасайтесь ко мне.
Он поднял руки, его тон стал осторожным и успокаивающим.
— Не трону. Все в порядке, Карли.
Боже, он подумал, что она слетела с катушек. Она прижимала свою сумку в груди как щит, выглядела так, будто слетела с катушек.
— Это не то, что вы думаете. Я не спала. Я устала, а не сошла с ума.
— Карли.
Когда он двинулся к ней, она отпрянула и чуть не упала, рванув к двери.
Глава 33
Был ранний вечер, когда Карли проснулась замерзшей и заторможенной. Сейчас апатия ощущалась лишь призраком боли в костях. Она вернулась в квартиру, приняла первую таблетку снотворного за шесть месяцев и уснула мертвым сном на диване. Сейчас она сонно смотрела на свою новую мебель, французские двери, вид из окна. Она ненавидела это все. Ненавидела лофт, длинный коридор, кирпичные стены и кухню из нержавеющей стали. Ненавидела то, как воспринимала это сейчас. Ненавидела, что все это теперь испорчено.
Из квартиры Нейта раздавались звуки. Карли снова посмотрела на свои руки и задумалась, что скажет ему. Он знал о тех вещах, которые другие не понимали, о боли, горе и сожалении. О желании чувствовать и не ощущать, как быть сумасшедшим и все еще в здравом уме.