— Но их хватает, чтобы делать всю работу за друга.
— Распределение сил и времени Цыбина не входит в число ваших обязанностей, — отрезал Шорин.
Арина отвернулась. Хорошо, что вскоре Клим объявил перекур, после которого начиналось собрание только для членов партии.
«Оглашенные, изыдите», — привычно пробурчала под нос Арина — и чуть не улыбнулась, когда услышала, что Моня произнес то же самое вслух. Все-таки приятный человек этот Мануэль, жаль, что так держится за своего… дракона.
Все бросились к выходу.
Арина отловила в толпе Лику — и направилась к ней, лавируя, как еще не затонувший трехпалубный корабль.
— Леокадия Викентьевна, а не выйти ли нам на крылечко, не посплетничать ли по-девичьи? — Арина говорила сладеньким голоском, но внутри вся кипела.
— Если угостишь папироской, то запросто.
Но крыльцо было уже занято — на нем Цыбин с важным видом поучал Васько. Тот внимал каждому слову, разве что не записывал. До Арины долетело:
— И главное, учти, она больше всего ценит в своей внешности глаза. Так что обязательно что-нибудь про них заверни. Но без пошлостей: никакой там «бирюзы», никаких «небесных глаз»… Придумай что-нибудь оригинальное, например…
— Напомни мне поговорить с Тоней Янкевич о моральном облике советской ведьмы… — Лика взяла Арину под руку и повела ее за угол, к дровяному сараю.
Возле сарая они и уселись на почти сухой колоде.
— А теперь объясни мне, в чем смысл использовать вместо примуса доменную печь, — начала Арина.
— Догадываюсь, про кого ты.
— А что тут догадываться? Более заносчивого, глупого и некомпетентного человека найти было трудно. Я понимаю, что на фронте драконы на вес золота, но нам здесь оно зачем?
— Скучаешь по Маринке? — спросила Лика, глубоко затянувшись.
— Это тут ни при чем, — сказала Арина, но почувствовала, что врет.
— Она держала Мыс неделю после того, как были захвачены остальные форты, — Лика говорила глухо, не глядя на Арину, — до последнего. Мыс взяли не с моря — а со стороны Левантии.
Со стороны Левантии. Значит, Маринка держала форт, когда город был уже взят. Арина вспомнила карту фортов, висевшую в классе истории. Двадцать один форт, делавший Левантию, а значит — и всю Украину, а значит — и всю страну, неприступной с моря. От Князя Кирилла, стоящего так далеко в море, что даже не видно с Андреевской Горки, до Мыса — на самом берегу. На Мысе Арина даже была в детстве, когда у коменданта Мыса разболелся зуб — и папу вызвали для срочного лечения. Папа ворчал, что проще было бы господину офицеру, то есть товарищу командиру, пройти до кабинета, там и чище, и светлее, и бормашина новейшей
немецкой конструкции. А Арина, открыв рот, разглядывала замшелые стены, огромные оружейные механизмы, крохотные окна-бойницы, бесконечные переходы.
Арина представила себе среди этих темных, почти тюремных стен маленькую Маринку
в больших очках, в рваном рябчике не по размеру, в штанах-клешах — а может, в рваной юбке до пят — и как она держала форт до последнего.
Арина мотнула головой, отгоняя видение.
— Лика, зачем тебе дракон?
— Не знаю, возможно, пригодится. Но пока у нас недокомплект штата, так что берем, что дают.
— Да любая твоя практикантка справится лучше! По крайней мере, не будет на каждом углу кричать «я никогда не ошибаюсь».
— Ладно. Это, конечно, не твое дело, но так, между нами, — мне его навязали.
Арина вопросительно показала пальцем вверх.
— Нет, что ты. Шел в комплекте с Цыбиным. А Цыбин мне нужен. Может, драконы и редкие зверьки, но вот Особый с юридическим образованием — вообще уникальный. Так что если Цыбин хочет дракона — будет ему дракон. А Шорин этот… В общем, даю ему год. Либо он поймет, как быть примусом, либо мы научимся жарить котлеты на мартене.
Оперетка
— Всегда быть в ма-а-а-а-аске — судьба-а-а-а-а моя! — старательно, но неумело выпевал голос из-за закрытой двери.
Ему отвечал громкий смех.
Арина приоткрыла дверь. Спиной к ней, лицом к восхищенно аплодирующим практиканткам, раскланивался Шорин. На плечи ему на манер романтического плаща была накинута скатерть из актового зала.
Голову новой знаменитости украшало нечто невообразимое. Черная чалма, по поверхности которой шла россыпь красных роз с ядовито-зелеными стеблями. Красота!
— А теперь, медам и мусью, сеанс магии с разоблачением! — провозгласил Шорин, блеснув серьгой.
Он снял чалму — и вытащил из нее игрушечного зайца. Арина видела — таких продавала полусумасшедшая девушка на Вокзальной площади.
Практикантки опять зааплодировали. Шорин поклонился, завернулся в плащ — и направился к выходу, чуть не сбив Арину с ног.