— Угу. Любопытно.
Ангела заметно передернуло.
— Так, а вот теперь — совсем интересное. Если судить по цвету кожи, наш товарищ давно и сильно болел гепатитом, то есть воспалением печени. Но при этом белки глаз у него не желто-коричневатые, как должны были бы быть, а даже наоборот — в голубизну, как у очень здорового человека. Отчего помер — узнаем в морге.
Одет вполне опрятно, пятки чистые, то есть был в обуви. Сняли после смерти. Судя по штанам — это были сапоги, в которые он те штаны заправлял.
— Карманы посмотрите?
— Легко! Только вряд ли вор сапоги забрал, а бумажником побрезговал. А нет, смотри-ка, что-то нашлось. Билет в оперу. Пятый ряд, восьмое место. Неплохо. Черт! Ангел, какое сегодня число?
— Десятое, Арин Пална.
— Точно?
— Да десятое, десятое, давайте уже быстрее! — нетерпеливо зашипел Шорин из-за спины Ангела.
— Тогда чертовщина совсем уж полная. Потому что билет на девятое, то есть на вчерашний вечер. И корешок оторван.
— То есть помер непонятно от чего, полежал пару деньков, заскучал, сходил в оперу — и на место лег? Как раз тут до оперы — два двора пройти.
— Примерно так и было, судя по всему. Ах, да. Аккуратненько забрался в эту щель, чтоб на проходе не валяться, людям не мешать. Какой молодец!
— А действительно, как он сюда попал?
— Судя вон по той нитке на заборе, его перекинули. Но довольно аккуратненько. Арина встала и сделала приглашающий жест.
Ее место занял Шорин. Он не стал ползать на коленях, просто присел не без изящества.
И вдруг стал бледен и сосредоточен.
— Моня, пять шагов назад. Фонишь! — хрипло огрызнулся он за спину. Цыбин послушно отошел.
Ангел тоже предпочел отойти, но в другой угол двора. Поманил за собой Арину, предложил папиросу.
— А эти, Особые, они что, так всегда и работают? Постоял, руками помахал — и готово дело?
— Ага. А ты чего хотел?
— Ну вот как вы, каждый волосок, на коленках…
Арина перевела взгляд на свои колени, стыдливо стала стряхивать налипшую пыль.
— Другая специфика. У них следы не на земле, глазами и руками не найдешь…
— А вы уверены? Может, вообще ничего такого нет? А эти клоуны просто каждый раз помашут руками, скажут «ничего нет» — и уходят? А оклад и паек у них, между прочим, побольше нашего. Вот брошу все — пойду в такие «эксперты», я могу руками красиво махать.
Арина улыбнулась. Ей бы очень хотелось, чтобы все было так, как говорит Ангел. Чтобы никогда не видеть особых ранений, когда тело становится похоже на оконное стекло, в которое кинули камень: круглое черное отверстие — и отходящие от него зигзагами глубокие лучи, сочащиеся кровью. Чтобы уже после войны не видеть пленников концлагеря, высосанных до капли Смертными фашистов. Чтобы… Но особая сила — вот она. Редкая, непознаваемая, но основательно портящая жизнь.
— Вот сейчас посмотришь, когда он скажет «есть». Дальше будет зрелище — ни в одном цирке не увидишь.
В этот момент Шорин открыл глаза.
— Все чисто! Следа нет!
— Вы уверены? — Арина попыталась еще раз хоть как-то состыковать детали. — Ну посмотрите просто глазами. Несвежий труп со свежим билетом, но без единой личинки. Либо ваш человек, либо совсем уж чертовщина какая-то.
— Я никогда не ошибаюсь. Возможно, вы что-то напутали.
— Мне бы вашу самоуверенность. Но я все-таки проверю себя в морге. Я, бывает, ошибаюсь. Например, когда решила обратиться к вам. Но в данном случае — я уверена, ошибки нет. Если у вас есть иное объяснение…
— Ах, простите, забыл, что вы здесь аж с сорокового! С перерывом. А вот я, знаете ли, уже с тридцать первого года имею специальность «обнаружение и уничтожение специальных сил противника».
Арина, признаться, была впечатлена. Слухи об Особых, у которых такая профессия стоит в военном билете, долетали до нее не раз и не два, а вот видеть эту элиту особых войск не приходилось. Москва, Сталинград, Курск, почти бескровное освобождение Одессы, Ленинград, да даже самоубийство Гитлера — все это приписывали «обнаружистам». Даже особые говорили о таких с уважением. Впрочем, мало ли кто что говорит. Один мордастенький лейтенантик, помнится, бредил и о боевых оборотнях, и о воюющих домовых, и даже о ком-то типа лесных эльфов в штрафных батальонах. Но если Шорин не врал, то да, это было сильно.
Но если бы этот противный Шорин похвастался по-человечески, нос свой длинный задрал гордо — она бы даже восхитилась вслух. А он так холодно… Как будто заодно и Арину в стан противника записал.
— Я что-то не понял, дуэль будет или нет? — Цыбин подошел с ехидной улыбочкой.
— Если бы передо мной стоял мужчина, была бы, — ответил Шорин, оскалившись.