Кулон почувствовал, как его мысли начинают ходить по кругу, и от этого разозлился на официанта. Внешне он остался спокоен. Только немного расправил плечи, провел ладонью по крепкой накачанной шее и перевел взгляд на посетителей бара, которых было всего трое. Влюбленная парочка и мужик через два столика от них. Молодые люди сидели напротив друг друга, держались за руки и о чем-то шептались.
«О сексе наверняка щебечут, – морщась, подумал Кулон. – И не лень им в такую жарищу».
Мужик сидел к нему спиной и находился в тени, поэтому Кулон не мог толком разглядеть его. Да и не хотел.
Несвязные и тягучие размышления об окружающей его действительности прервал голос Скулатого:
– Здравствуй, Кулон.
Кулон резко повернулся на голос и через секунду совершенно спокойно произнес:
– Черт! Как кошка подкрался. Ну, чего стоишь? Вид загораживаешь. Присядь.
Скулатый присел напротив и, твердо посмотрев в глаза Кулону, негромко сказал:
– Михайловский погиб.
Пару минут они молча сидели, глядя друг другу в глаза. Только что озвученная Скулатым информация для Кулона была не только неожиданной, но и крайне нежелательной. На его лице не отобразилось ни удивления, ни разочарования. Кулон отлично умел владеть своими эмоциями. Любую информацию, даже самую негативную, он рассматривал с точки зрения выгоды для себя. Он знал, что безвыходных ситуаций не бывает. Кулон занимался бизнесом, где должники иногда пропадали, и их приходилось разыскивать. Иногда они погибали, и приходилось разыскивать их родных… А иногда от должников приходилось просто избавляться. Но все это происходило, если только этого хотел Кулон. И только тогда, когда он этого хотел. Случай с Михайловским сюда никак не вписывался. Сумма, которую он задолжал Кулону, была внушительной, и его смерть в планы Кулона пока не входила.
Еще немного помолчав, Кулон наконец-то задал вопрос:
– Как?
– Пуля, – односложно ответил Скулатый.
Как из-под земли вырос официант, поставил перед Кулоном бокал темного пива и, улыбаясь, спросил:
– Что-то еще бу…
Слова застряли у него в горле, когда Кулон молча поднял на него глаза, и, не собираясь заканчивать фразу, парнишка молниеносно исчез.
Кулон вновь посмотрел на Скулатого. Он знал о людях, которые на него работали, все или практически все. И особенно его интересовало то, что от него пытались скрыть. Скулатый по непонятным причинам кое-что утаил из своего прошлого. А прошлое это было во многом типичным для людей вроде Кулона. Спортсмен, дзюдоист, получивший травму колена в начале блистательной карьеры. Затем начал спиваться и, как это часто бывает, потерял все. Сначала уважение, потом друзей, квартиру, родных… Пять лет назад он бросил пить и приехал из родного Свердловска в Москву. Перебиваясь случайными заработками, от каменщика до вышибалы, грузчика, таксиста, Скулатый параллельно искал выход на нужных и сильных людей. Все это он рассказал еще при первой встрече Кулону два года назад. Все, кроме того, что он был мастером спорта по биатлону. Об этом Кулон узнал уже позже.
«Не твоя ли это пуля догнала Михайловского? – размышлял про себя Кулон. – Насколько мне известно, стрелял ты лучше, чем бегал. Вот оно как выплыло. Неужели на мое бабло позарился? Хотя это как-то на него не похоже… Неужели на кого-то еще работает, гнида?»
Вслух же он произнес:
– А бабки где?
Голос его при этом был спокойным и тихим. Больше, чем ответа, Кулон ждал прокола со стороны Скулатого.
– Не успел взять, – ответил тот, так же спокойно глядя в глаза Кулону. – В него выстрелили на треке, прямо во время гонок. Бабло он обещал отдать после заезда. С ним Ткаченко должен был рассчитаться и за эту, и за две предыдущие гонки…
– Меня подробности не интересуют, – прервал его Кулон. – Я тебе дело поручил, а ты его не выполнил.
Он пристально смотрел в лицо Скулатому, все еще ожидая, что тот выдаст себя.
– Дело я закончу. Из кого выбить бабки, найду, – твердо и уверенно ответил Скулатый.
– Конечно, найдешь. И из кого бабки выбить, и кого за лишний напряг наказать. Мне на Михайловского насрать, ты же знаешь, но тот, кто убрал его, планы мне попутал. Да и настроение, честно говоря, испортил. Не мог он не знать, что эта гнида гоночная мне бабки должна. Вся Москва об этом знает. – И, перегнувшись через стол, почти соприкоснувшись лицом со Скулатым, с улыбкой вкрадчиво закончил: – Значит, не уважает меня. Обидеть хотел. А я этого не люблю и не прощаю.
Скулатый не успел ничего ответить. Кулон перевел взгляд на входную дверь. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Рука Кулона, взявшись за цепочку, висевшую на шее, скользнула по ней вниз и, наткнувшись на амулет, зажала его в кулак. Не меняя ни выражения лица, ни тона голоса, все такого же вкрадчивого, Кулон сказал:
– Не дергайся. К нам гости.
Кулак Кулона разжался, и он опустил на стол рядом с бокалом пива три пальца. В проеме входной двери стоял его конкурент Кореец с двумя низкорослыми качками из своей своры. Кореец и сам был небольшого роста, а потому старался себе в охрану никого выше себя не брать.
Скулатый расценил жест Кулона как предупреждение. Внутренне сконцентрировавшись и распределяя силы на троих, он уже был готов к схватке, но Кулон тихо прошептал:
– Не теперь. Расслабься, братуха.
– Желаю здравствовать, – громко и радостно, выговаривая каждое слово, начал Кореец еще в дверях и, подойдя к столу, тихо продолжил: – Какая радостная и необходимая встреча.
Несмотря на указание Кулона, внутреннее напряжение Скулатого росло. Корейца он отлично видел, тот встал рядом, почти вплотную к столу, а вот сопровождающих Корейца он видеть никак не мог. Они остановились за спиной Скулатого. Это его раздражало, потому что не позволяло контролировать ситуацию.
– И тебе здоровья, Кореец, – преувеличенно дружелюбно ответил Кулон. – Я вижу, ты случайно сюда зашел. И друзей, по дороге встретив, сюда пригласил.
– Люблю, когда ты шутишь, Кулон. Это радует. А зашел я, конечно, не случайно. Знал, что ты здесь. Знаю, что любишь это место. – Выражение лица Корейца резко переменилось. Его лицо, до этого напоминавшее плюшевого мопса, сейчас вдруг приобрело черты самурая. – Поговорить нам нужно, Кулон.
Скулатый, от которого не укрылась эта резкая перемена в Корейце, стал еще собраннее и был готов действовать в любой момент, ни на секунду не забывая, что два недомерка за его спиной тоже не расслабляются.
– Ну-у… – протянул Кулон. – Если нужно, садись, перетрем.
Кореец на секунду замешкался, размышляя, куда сесть. Выбор, собственно говоря, был невелик. Либо сесть на лавку рядом с Кулоном, либо напротив, рядом со Скулатым. Повернув голову, Кореец заметил официанта, щелкнул пальцами и этой же рукой указал на пол. Официант принес деревянный табурет и поставил его для Корейца у торца стола. Одарив всех присутствующих все той же широченной дежурной улыбкой, он моментально исчез.
Кореец присел на табурет, предоставив на рассмотрение Скулатому свой плоский профиль. Скулатый подумал, что если не брать во внимание белоснежную очень дорогую рубашку Корейца и не знать, чем он занимается, то его вполне можно было бы принять за продавца обуви с Черкизовского рынка.
– Чувствую, базар намечается непростой, – медленно выговорил Кулон. Не глядя на Корейца, он достал из кармана сигареты с зажигалкой и закурил.
– Серьезный. – Кореец положил руки на стол и сцепил пальцы в замок. Немного помолчав, он продолжил: – Ты, наверное, не в курсе, а некрасиво получается, Кулон. Ребята твои уже месяц на моей территории пасутся, цену сбивают, клиента уводят. Я их трогать не стал, решил с тобой посоветоваться.
– С каких это пор ты таким осторожным стал? Когда дерьмо под видом нормального товара гнал, ты со мной не советовался. Тогда ты самостоятельным был. А ребят ты моих не трогаешь, потому что территория эта не твоя. И ты, Кореец, благодарить меня должен, что ребятки мои до сих пор псов твоих на куски не порвали.