Он не стал интересоваться хозяином яхты, он только уточнял для себя, куда идет яхта, и если не подходит эта, то что и когда пойдет.
— Ждем командующего. В Питер.
— Подождем, — сказали патриархи, как будто делали кому-то снисхождение, и все трое враз начали закуривать, достав каждый свои папиросы и спички, но закурили не свои, а одалживаемые — дядя Миша у Михеича, Михеич у Матвеевича, Матвеевич у дяди Миши — и, не приняв Паленова в расчет, замкнули круг. Ему опять стало обидно, что его обошли, словно бы пригласили в гости, а к столу не позвали, у порога заставили стоять. «Пойду-ка я себе в школу, — подумал он, — чхать мне на все Питера. Там скоро ужин, а после ужина — кино», но дядя Миша, почувствовав его настроение, повернулся вполоборота и сказал:
— Погоди. В Питере эскимо куплю. А смолить тебе еще рано.
— Это верно, — подтвердили и Михеич с Матвеевичем, и Паленов невольно согласился с ними:
— Так точно.
Адмирал, тот самый, которого он видел утром на трибуне, появился в окружении всяких чинов, среди которых был и каперанг Пастухов, но и за этим окружением он успел рассмотреть дедов и пошел им навстречу.
— Здорово, патриархи.
— Здравия желаем, — снисходительно и добродушно отозвались патриархи, ступив вперед и шаг, и другой.
— Прошу.
— Мы не одни, с нами юнга, — сказал дядя Миша тем своим лукавым голосом, когда Паленов не понимал, шутит ли он или говорит всерьез: — Тоже вот в адмиралы метит.
— Сажайте и адмирала вашего.
Обижаться Паленову уже было некогда. Яхта резво отвалила от причала и, пройдя между сторожевыми кораблями, обогнула бочку, вырвалась на чистую воду, в утробе ее что-то содрогнулось, задрожали переборки, нос приподнялся, и она помчалась, с треском раздирая округлые волны, и с первыми вечерними огнями вошла в Неву. В сентябре Паленов уходил отсюда, в ноябре вернулся, стояло бабье лето, наступила глухая осень — только и всего, и он подумал, что когда-нибудь, много лет спустя, когда он будет подходить к Ленинграду, как командующий, на своей яхте, в окружении своих патриархов, город все так же встретит его неизменными вечерними огнями, а он уже будет старый. Мысли его унеслись так далеко, что он не сразу вернулся ко дню, а вернее, вечеру сегодняшнему, а когда вернулся, то ахнул от изумления: весь Невский рейд был иллюминирован кораблями, огни на некоторых шли от носового среза к флагштоку, от флагштоков к фок-мачте, от нее к грот-мачте и только потом уже спускались на корму. И не было на кораблях уже ни пушек, ни торпедных аппаратов, и самих кораблей-то уже не было, а вместо них недвижно шествовали по Неве огненные призраки.
Яхта пришвартовалась возле Дворцового моста, командир яхты скомандовал «смирно», провожая адмирала и каперанга Пастухова, патриархи с Паленовым потеснились, пропуская их, а вслед за ними сошли и сами. Патриархи недолго посовещались и решили идти в гости к дяде Мише, и тогда Паленов робко напомнил о себе, что ему бы надо, мол, пойти к тетке — ему не хотелось быть патриархам в тягость, — на что дядя Миша весьма резонно заметил:
— Не ври, и вралем звать не будут. Никакой у тебя тетки нет. Я у тебя тетка.
Когда они ввалились к дяде Мише, там уже сидели за столом, и Паленов еще в прихожей поразился обилию погон с большими звездами. Оттуда, из гостиной, из-за огромного стола, над которым сияла хрустальная люстра, раздался девичий ликующий голос.
— Патриархи прибыли.
За столом оживились, загомонили, их вышел встречать каперанг, удивительно похожий на дядю Мишу, только потоньше, что ли, чертами лица, появилась тут же одна дама и другая, пахнущие духами, и девчонка, та, что ликовала за столом, тут же бросилась целовать патриархов по очереди в щеки, а дойдя до Паленова, словно бы запнулась и, сделав книксен, удивленно сказала:
— Здрасьте!
Она была его возраста — может, чуть постарше, может, чуть помладше, не в этом дело, — какая-то вся чистая и светлая, с толстой, в руку, русой косой и большими же пронзительно-синими глазами, которые смотрели и пристально, и насмешливо, но в неменьшей мере и с любопытством, как бы вопрошая: «А это еще что за зверь?» А зверь — это Паленов, выходит, — отступил на полшага назад, и заробел как-то сразу, и онемел.
— Дарья, — строго промолвил дядя Миша, — не смущай парня. — Паленов подумал, что если он добавит, будто этот самый парень хочет стать адмиралом, то он тотчас же уйдет куда глаза глядят, но дядя Миша этого не сказал. — И веди его за стол. Парень он хотя с виду тихий, — а смелый. Освоится быстро.
Паленов осмотрелся не сразу, а осмотревшись, несказанно удивился, найдя за столом кроме каперанга — как он уже успел сообразить, сына дяди Миши, — еще и Пастухова, и слегка возгордился: дескать, эк куда меня угораздило.