— Не делай стойку, альбатрос. Не спеши туда, где все равно будешь. Давай-ка лучше побудем там, где «в лесу родилась елочка, в лесу она росла». Ведь это так прелестно: «Метель ей пела песенку: «Спи, елочка, бай, бай».
— Не скажи, — заартачился Паленов. — Побывать там, где непременно будешь, но где тебя еще нет, — это не менее прелестно.
— Ах, альбатрос, — Даша как-то очень уж грустно посмотрела на Паленова и опять быстро погладила его по стриженой голове, которой он вообще-то стеснялся. — Ты на самом деле будешь падать, чтобы летать, и будешь летать, чтобы падать. И знаешь что? — Паленов подумал, что она опять скажет что-то о нем, и хотел было уже запротестовать, дескать, не хватит ли все об одном да об одном — это могло прозвучать благородно, — можно ведь и о другом поговорить — это тоже было бы благородно, но Даша сказала: — Пойду-ка я прифранчусь к приходу гостей.
И она выскользнула из комнаты; все была, была тут, и вдруг не стало ее, и Паленов подумал, что вся жизнь состоит из таких вот появлений и исчезновений. Появилась Даша в его жизни, но, значит, появился и он, а исчезнет он, исчезнет и она, и все, казалось бы, должно сохраниться неизменным, потому что в конечном-то счете ничего ведь не прибудет и ничего не убудет, если не считать переживаний, но в том-то и дело, что все тоже станет совершенно иным. Убежала Даша и опустела комната, хотя елка по-прежнему пахла зачарованным лесом, который, наверное, стоял сейчас нешелохнувшимся, подняв на свои заснеженные пики ясную и чистую луну, и от этой луны разливался по щербатым сугробам голубой свет.
Хорошо Паленову было похаживать одному возле елки, прилаживая к ее мохнатым и колючим лапам блестящие шары, плоских клоунов и рыбок, обсыпанных блестками. За этим занятием и застал его каперанг Пастухов, гулко кашлянул с мороза, и Паленов от неожиданности вздрогнул и, повернувшись на этот кашель, вытянул руки по швам.
— Оставьте ваши церемонии, молодой человек, — промолвил Пастухов, подошел к коробке с игрушками, выудил оттуда стеклянную сосульку и начал прилаживать ее. — Кстати, вы, кажется, из нашего отряда.
— Так точно, из школы Оружия.
— Дальномерщик?
— Никак нет. Комендор башенный.
— О! — Пастухов посмотрел на Паленова сверху вниз и, найдя, кажется, все в отменном порядке, одобрительно кивнул головой. — Одобряю. — И повторил: — Одобряю. А что тебя привело к нам на флот? Романтика? Жажда подвига? Красивая форма?
Паленов мечтал стать моряком с детства, и не потому, что думал о путешествиях и дальних землях. Честно говоря, нравилась ему матросская форма, и виделся он себе в ней красивым и изящным, каким не был да и быть не мог. А еще он любил большую воду, которая зыбится у кромки горизонта, переходя в небо, и когда смотришь на нее с кручи долго и пристально, то небо становится неотличимо от воды и невольно начинаешь чувствовать себя посреди этого великого раздолья. Он хотел сказать каперангу Пастухову и об Ильмене, и о бабушке, у которой жил и которой теперь нет, и вдруг подумал, что если скажет только это и утаит, что мечтал о матросской форме, то это будет неправдой…
— Это, конечно, глупо, — промолвил Паленов после некоторого раздумья, — но привела меня на флот прежде всего форма.
Каперанг Пастухов как будто споткнулся, ошалело посмотрел на Паленова и захохотал.
— Ну, даешь, — нахохотавшись наконец, но все еще давясь словами, заметил он. — А впрочем, чего уж там. Я ведь пришел на флот по комсомольскому набору и из-за формы тоже. Дома-то все в лаптях да в пестрядных штанах ходил, а тут тебе и ботиночки, и ленты-бантики. И знаешь — не раскаиваюсь.
— Я тоже.
— Конечно, — как-то особенно значительно и серьезно сказал Пастухов. — Если учесть, что у меня за плечами двадцать пять календарных лет, а у тебя неполных пять месяцев, то, в общем-то, мы находимся в равных условиях.
— Я не собирался с вами равняться, — решил поправиться Паленов, но Пастухов перебил его:
— А зря. Бери всегда по верхней отметке. Так будет надежнее.
— Сегодня мне пришлось столкнуться с пленным, — тихо сказал Паленов, — и я подарил ему портсигар. Понимаете? А мои родители убиты на войне. Может, он убил кого-то из них. Понимаете?
— Понимаю…
— Я должен был прийти на флот. Понимаете?
— Понимаю, — повторил Пастухов и неожиданно — Паленов догадался, что Пастухов решил сменить тему разговора, — спросил: — Кстати, почему мне знакомо твое лицо?
— Мы уже встречались здесь.
— А еще?