А если ещё отдалённее, растягивая пластилин будущего: какая перспектива! смотрите, милые, под кроватью – сброд одежды.
Вот с тех самых пор я уже не так боюсь своего появления из тени.
– Лес – это переход в другое пространство, иной мир. Лес – стихия… типа прохода. Портал, можно сказать, – преподша листает слайды, поправляет волосы.
– Лес – это начало любви, – тихо говорю я. Но никто не обращает на меня внимания.
_________
Мы выходим в коридор. Мария говорит о детях. О, эта Мария со своим нерождённым христом…
– Лучше б я детей воспитывала, чем тут находилась, – она смеётся, – ну почему я пошла в этот вуз, скажи мне? Чтоб он сго…, – Мария не успевает договорить, её перебивает грохот. Я хватаюсь за подоконник, пытаясь устоять. Где-то рядом на полу сидит китаянка и обнимает свою мраморную ножку. Дышать не то, чтобы тяжело, но горло дерёт от пыли, подобно туману наполнившей воздух. Осыпается штукатурка: китаянка сидит и поражается, что в россии снег идёт даже в зданиях. И чего ей этот институт русского языка?
Кто-то кричит, кто-то ругается. Никого не задело. Мария истерично смеётся.
Я поворачиваю ручку, открываю окно, надеясь впустить безмятежную улицу с её свежим ветром на место происшествия. Холодно. И ничего не видно. Протираю глаза, рассматриваю свои руки – пальцы покрыты белёсым налётом и размазанной по ним тушью. Мне всё таки удаётся кое-что разглядеть – потолок обвалился.
Четвёртый этаж наполняется народом. Все ахают и укоризненно покачивают головами. Строитель смотрит на нас сверху вниз, прямо из дыры, словно веснушчатый мальчик, который пытается в солнечную погоду проникнуть в тайну звёзд в колодце. Строитель морщится – никаких звёзд. Ему что-то угрожающе кричат. В ответ – голова исчезает из проёма. Я пробираюсь в первый ряд соглядатаев. Мы стоим и смотрим в дыру в потолке. Плывут облака. Под ними – синее-синее нутро.
<в день третий>
Солнце расстилает по земле свою леопардовую шкуру. Мы вытираем о неё ноги и без зазора совести забираемся с ними на лавку. Лавка эта находится в роще, в самом неприглядном для неё месте: за каким-то домиком да ещё и так, что сидящий на ней непременно упирается взглядом в стену. Из спинки лавки выломана одна зелёная доска, и мы с упоением просовываем ноги в образовавшийся просвет, отказываясь разглядывать исписанную штукатурку стены. Мы видим холм и видим змею дороги, а также – пряничные домики, за ними – зубья леса (и наш взгляд рассекается о них). С. старается удобнее расположить своё тело, но у него слишком длинные ноги – им нигде не находится места. В конце концов он ставит одну на лавку, а другую спускает вниз.
И закуривает: опять очень по-медвежьи. Я засматриваюсь на вкрапление грязи на его штанине и проигрываю в карты.
– Каждый раз, когда я приезжаю к брату, я замечаю, что у них дома ничего не меняется вообще. Всё всегда одинаково. Мне даже уже начинает казаться, что во время моего отсутствия они просто-напросто замирают восковыми фигурами и так и стоят в ожидании, – С. отковыривает с лавки чешуйку сухой краски. Рассматривает изумрудную занозу у себя под ногтем. Я морщусь. С. зубами оперирует свой палец. Я снова морщусь, а он улыбается.
– Как ты думаешь, ты злой человек? – С. кладет передо мной страдающую ожирением пиковую даму.
– Я не знаю… это тяжело заметить – моя козырная шестёрка выглядит как занавеска, пытающаяся своим изысканным газом перебить пошлость хозяйки.
– Ну вот. И что же теперь делать? – С. достаёт из своего веера карт двух валетов. – А я себе не кажусь злым.
Я забираю этих неудачливых любовников дамы и грустно вздыхаю. Я опять проиграла.
_________
Пробираемся сквозь лес. Хвоя сплетничает у нас под ногами. А мы прислушиваемся и молчим. И тут страх закипает у меня внутри. Как я здесь оказалась? Последнее, что помню – нашу игру в карты. Я осматриваю свою одежду: мое пальто в листьях, штаны в земле. Всматриваюсь в глаза С.: в них тоска. С. курит и взгляд его находится где-то вне этих деревьев. (Есть в мире две эквивалентные друг другу вещи: синяя толща воды, подсвеченная вонзившимся в неё солнцем, и травянистые глаза С., встретившиеся с лучами).
– Ты всё это видел?
– Да.
– И что думаешь?
– Не думаю ничего.
– Совсем?
– Совсем.
– А как это было на этот раз? Сколько сейчас времени?
– Семь.
– Господи…полдня. Как это было?
С. снимает с моего плеча лист, щурится вдаль и вдруг обращается глазами прямо ко мне.