Я вытащил еще сигарету. А вот неплохо бы покурить марихуаны. Отодвинуть немножко от себя мир. Глянуть на него со стороны. Да и на себя тоже. Можно спросить у Рыбака, встреченного несколько минут спустя на площади Тьер. Там нынче Праздник Пространственных Игр. По всей площади — столики с головоломками: диковинными разновидностями шахмат, го и трик-траков. Народу прорва, и вовсе не только дети. Большая компания половозрелой молодежи с крашеными волосами, например, строит башню из пластмассовых кирпичей. Башня падает, парни сквернословят, девицы визжат.
— Этих людей как считать — живыми или мертвыми? — указал Рыбак на волосатую молодежь.
— Конечно, живыми. Не потеряли еще детского отношения к миру…
— А по мне, так мертвыми, — отрезал Рыбак, который казался сегодня мрачнее обычного. — Гребаные инфантилы. Жаждут хлеба и зрелищ — и ничего больше.
— А что еще нужно… Рыбак, ты не знаешь, где купить дури?
Рыбак сказал, что у него есть, можно покурить, но чуть попозже, когда стемнеет. Потом — коли уж речь зашла о курении — я вспомнил про сигары «Три лилии». Спросил о них Рыбака. Рыбак вспылил. Словно короткая молния пронеслась через тело, летучая судорога перебрала мышцы и чувства и сложила в новом, взъерошенном виде.
— Что, думаешь, я их у него украл? — грубо спросил Рыбак.
— У кого? — удивился я.
— У мужа твоей шлюшки.
— Рыбак! Я тебе уже говорил, что могу вломить…
— Значит, уже начал спать с ней, парень? Ну еще бы: столько дней рядом…
Глаза Рыбака покрылись неприятной птичьей пленкой. Веко подергивалось.
— Успокойся, пожалуйста, — я старался не раздувать искру ссоры. — Наши отношения — это ведь не твое дело, правда? Что ты взъелся?
— А какого лешего ты меня спросил про сигары?
— Просто увидел в его кабинете такие же и решил спросить, что за марка.
— И откуда у меня такие жирные сигары, с Кубы заказные? Он мне подарил, если хочешь знать, две коробки. Я их курил медленно, по затяжке в день… Я вообще не курю, но это — в память о друге. Все, они кончились…
«И потому ты пробрался ночью на виллу, чтобы пополнить запас?» — чуть не сорвалось у меня с языка. Но, слава Богу, не сорвалось. Зачем я ввязался в это приключение? — начал подозревать всех подряд! Причем — неясно в чем. Так и веру в человечество потерять недолго. Я бы не сказал, что много во мне веры в человечество. Меньше, чем жира в медведе, когда он снаряжается в берлогу. Но кой-какие запасы есть. Если бы Рыбак был тогда на вилле, он не стал бы сейчас говорить, что у него кончились сигары. Как он иначе продолжит их курить в моем присутствии?
И что он говорит о дружбе?
Мы сидим в «Пирате». Я пью пиво, Рыбак расправляется с кровавым стейком. С нереальной скоростью, как на ускоренном воспроизведении. Словно хочет быстрее преодолеть неприятную процедуру. Красные брызги летят на столик. Челюсти молотят, кадык клокочет, трясется.
— Память о друге? Ты дружил с Идеальным Самцом?
— Да, парень, нас связывала настоящая мужская дружба. Мы выходили на моей лодке в Залив в плохую погоду. И он сам брал мою лодку, когда хотел. Когда штормило и было опасно.
Рыбак немножко успокоился. Человек нервничает, когда ощущает слабость. Прорехи в системе защиты. Сейчас Рыбак вступил в зону силы: его дружба с Самцом и штормовые прогулки были неразменным нравственным капиталом. А для меня: плевком в середину морды. Где мне сыграть Идеального Самца, как мне совладать с его костюмом и с его бабой? Мне совсем не хочется быть героем.
— Очень ему хотелось перевернуться? — Я хотел, чтобы мой вопрос прозвучал иронично, но прозвучал он жалко.
— Он рисковый был кент. С судьбой играл. Это вам не казино. Он был Настоящим Мужиком.
Рыбак произнес последние слова с гордостью. Словно он и сделал этого Мужика Настоящим. Объяснил ему, как считать плывущих. А я понял, что Рыбак похож на персонажа черно-белого фильма. В нем нет ничего цветного, ни капли. Известково-белая кожа и черное остальное. Общее ощущение ветхости, как на старой исцарапанной пленке. Он словно вырезан из своей ленты и вставлен в пеструю нашу, как иноприродный предмет.