ТАКОЙ-ТО
СТИПЕНДИАТ И ЛАУРЕАТ
КИНОТАНЕЦ
Исполняются сцены из фильмов бр. Люмьер, Чаплина, Тарантино и пр. Исполняются также сцены из фильмов по заказу уважаемой публики.
Начинаю я с «Прибытия поезда». Ненавижу этот номер. Делаю чух-чух-чух за паровоз, бешено суетясь локтями, и хватаюсь за сердце от лица пришедших на первый сеанс дам. Лягушатникам нравится. Один из негров так смеется, что вываливает себе на штаны половину блинной начинки. Толстая ряха мрачнеет — денег я от него не дождусь. Впрочем, и так шансы невелики: черные за зрелища платят редко. Я берусь за Чаплина — опять постыдный сюжет. Пятки вместе — носки врозь. Воображаемый котелок, не более реальная тросточка, пластика болванчика, потерявшего пружинку. Что делать — площадь. Публика дура. Когда я выступаю на фестивалях, в приличных залах, все иначе. Но хороший ангажемент мне выпадает редко.
Зато потом я свое коронное танцую: танцую танец из «Криминального чтива». Танец в ресторане. Герой, который боится притронуться к партнерше, потому что она жена бешеного босса, — это мое. Боязнь задеть — моя тема. Дразнить девушку пассами в миллиметре от сладких точек, касаться волосков на руке волосками своей руки, и вздрагивать, как от удара молнии, и отскакивать в священном трепете… В этот момент партнерша дергается так, будто бы и впрямь хочет сразить меня током. Но не успевает — я уже увильнул. Игра в касания с жизнью. Я скольжу сквозь нее, стараясь не задевать лишних предметов.
Вчера — здесь же, у Бобура — мне помогала в этом номере Алька. Долго уговаривал, уговорил, и зря уговорил. Алька не шибкий поклонник публичных акций вообще и хореографии в частности, а тут она еще была недовольна, что дала себя уболтать, и шевелилась нехотя, «через губу». Она, в общем, напоминала прококаиненную сомнамбулу, но драйва ни малейшего не испускала. Сегодня я вытянул партнершу из публики — толстую деваху в юбке размером с ленту для волос. Деваха сначала сильно стеснялась, и мне пришлось проявлять инициативу — от подмигиваний до поманиваний мизинцем у того самого места, где левая часть ее пестрых колготок сходилась с правой. Потом деваха раскрепостилась, и носилась за мной по всей площади с маслянистой похотью в очах, и даже покрикивала что-то невнятно-жизнеутверждающее. У меня у самого к концу номера в штанах торчал флажок.
Заказали мне два фильма: «Унесенных ветром» и про Джеймса Бонда. «Унесенных ветром» постоянно заказывают, но чаще женщины всевозможных внешностей-возрастов, а сегодня это сделал черный пачкуля, все же доевший блин. Легкое задание. Нет ничего легче трагических поцелуев перед разлукой навсегда. А вот Бонда я как-то не очень. Он слишком крут для меня. Он двигается резко, но холено, а я хоть и резко, но суетливо. Я не способен спрыгнуть с моста на проплывающую внизу баржу с террористами. Когда дома началась война, мое стремление участвовать выглядело так жалко, что отец просто выпнул меня на Запад. В общем, мне стыдно изображать настолько серьезного дядю. Пустые получаются понты. Конечно, в том и состоит профессия артиста: любую пыль в любые глаза. Но я некстати вспоминаю, что завтра иссякнет кредит в гостинице, и супермена-007 исполняю невыразительно.
Так что финальный аккорд подкачал. Денег в чемоданчик набросали мало. Негры, которые развлеклись больше всех, так ничего и не дали. В сумме вышло тридцать восемь евро пятьдесят центов. Неделю назад я танцевал на набережной Сены по приглашению мэрии Парижа. Из бюджета фестиваля «Ля пляж» мне перепало 300 евро. Третьего дня я танцевал на той же набережной в частном порядке, публика расщедрилась почти на сотню. Вчера здесь, у Бобура, едва наскребли семьдесят. А сегодня вот… Лето кончается.
После представления никто, слава Богу, не пристает с вопросами. Первые годы подходили, интересовались моим происхождением, иногда земляки своего узнавали — очень это меня напрягало. Но со временем я, похоже, научился вписываться в европейский пейзаж.
Виски — граммов двести — я допиваю почти залпом. Потом мы идем в кино на «Людей в черном-2», и на сеансе я так догоняюсь пивом, что не могу шевелить ногами: последние деньги съедает такси.
Утром мы долго давимся последним оплаченным завтраком. Набиваем утробу про запас. Мучительное занятие: оба мы мало едим с утра. Эти бутерброды, а вернее, один из них — с бумажным сыром и ветчиной цвета кофе с молоком — и решил мою судьбу на ближайшие дни. Уплетая дешевую гостиничную гадость, я принимаю решение. То есть не то чтобы я принимаю такое решение: изменить своим принципам. Или такое решение: поискать приключений себе на задницу. Нет. Совсем другое решение: пообедать сегодня устрицами с хорошим вином. Но деньги-то на устриц я могу получить только через «Вестерн Юнион»!