— Ого! — воскликнула Юта Пурье.
Она поднялась, ловким движением раскидала на полу акварели и рисунки, и снова для Силле наступила напряженная пауза.
— Молодец! — Юта Пурье собрала рисунки и вернула Силле. — Кем вы хотите стать?
— Пока не знаю.
— Красками, как мне кажется, вы владеете.
Глаза у Силле округлились и губы задрожали.
— Что вы имеете в виду?.. — Взгляд ее отыскал возле окна городские пейзажи Юты Пурье. — Но у меня… Я же не умею так! — выпалила она наконец.
— Готовым мастером никто не родится. Задатки у вас есть, и если еще хватит трудолюбия… Чего же больше? Точная специальность? За время, какое остается у вас для решения, прояснится и она. А в отношении института, где эту специальность приобретают… Будете готовиться, примут. Я не сомневаюсь.
— Думаете?
Этим единственным словом-вопросом Силле освободилась от мучавшей ее неуверенности, робости и неведения. И весь чудесный мир красок разом закружил ее.
Силле выбежала за дверь, села на верхнюю ступеньку лестницы, прижала карточки к груди и засмеялась беззвучно, счастливо.
Тут ее и нашла Мерле.
— Скорее, Силле! — крикнула она. — Звонили из проходной. Там тебя ждут.
— Меня? Кто?
Интересно, зачем Индрек зовет ее к проходной в рабочее время? Удивилась Силле и как была — с карточками в руках и рисунками под мышкой — побежала вниз по лестнице.
Еще издали она увидела в дверях проходной две знакомые фигуры — мама с папой! Ой, какие они загорелые! Как коврижки!
Силле припустилась бегом.
Как они смотрят на нее! Изучают! Вот мама повернулась к отцу — что-то сказала ему. Отец кивнул. Ну конечно, теперь, после долгого отсутствия, они видят, что их дочь уже взрослая. Поэтому они так и смотрят.
А ты, глупая, ведешь себя как ребенок, бежишь навстречу им, будто малютка, раскинув руки.
От этой мысли Силле почти остановилась. Она поправила свободной рукой косынку в красный горошек и выскальзывающие из-под руки рисунки и пошла дальше шагом. Шла размеренно, с достоинством взрослого человека. Шла и удивлялась: неужто уже прошел месяц? Будто всего неделя промелькнула. И вот сейчас мама спросит: как ты все это время жила? И отец тоже: что делала? Они помнят, что она им писала, и подумают: а стоила ли эта месячная работа, и самостоятельная жизнь, и поездка на остров, и прочая всякая всячина одной прекрасной поездки на юг?
Хорошо, если бы они так подумали! Еще лучше, если бы они это еще высказали! Потому что тогда… Во! Тогда можно будет без всякого вступления объявить: «Знаете, откуда я сейчас иду и что мне сейчас сказали то, о чем я, если вспомнить, вроде бы и сама иногда подумывала?»
Одно уже это стоит и двух поездок на юг! Конечно! Потому что некоторые люди не находят единственной и верной дороги даже за всю свою жизнь.
Теперь мама прошла в двери, шагнула вниз на одну ступеньку, потом на другую…
Степенный, по-взрослому, шаг Силле сбился, и она снова припустилась бежать…
