Колманович даже задыхался от гнева. Колесников не ожидал такой реакции и струхнул.
– Ты должен был предупредить…
– Кто тебе что должен? Очнись! Капитан первого ранга, не видевший моря, не обедавший с матросами в одной кают-компании! Ты кем себя возомнил?! Какой такой голубой кровью?! – Колмановича было не остановить. К их разговору прислушивались курсанты. Небольшая группа даже остановилась неподалеку, делая вид, что читают конспекты. Колесников стал нервничать.
– Ты что орешь?.. Нас слышат…
– А ты чего боишься? Пусть знают, какой ты на самом деле! – орал в ответ Колманович.
Спас ситуацию звонок на пару. Они разошлись по аудиториям и еще очень долго не общались. Наедине с собой Колесников вел диалоги и споры с Колмановичем – конечно, всякий раз одерживая победу.
После этой истории Колесников очень долго не знакомился с женщинами. Его быт был налажен, работа отнимала много душевных сил, к тому же с некоторых пор он возомнил себя богатым женихом.
– Посуди сама, – сказал он как-то дочери, – у нас с тобой на двоих четыре квартиры.
– Я бы сказала, что у тебя две квартиры и у меня две квартиры, – ответила дочь строго.
Колесников внимательно посмотрел на Полину.
– Папа, я к тому, что к моим квартирам твои планы никакого отношения иметь не будут. Я бы даже сказала просто: у тебя две квартиры. Меня в этой связи и упоминать не надо.
– В какой связи?
– Я сразу поняла, о чем ты. О личной жизни. Если хочешь знать мое мнение – заведи подругу, и живите интересно и счастливо. Необязательно официально оформлять отношения.
– А если она захочет? – спросил Сергей Мефодьевич, и сразу стало ясно, что его так волновало.
– Брачный договор. Брачный контракт.
– Фу, даже как-то звучит отвратительно.
– Папа, отвратительно звучит «она его обобрала». А брачный договор звучит современно.
Колесников покачал головой. Сергей Мефодьевич осторожничал, но взять на вооружение современные подходы к семейной жизни не мог. Как бы то ни было, знакомиться легко и без затей у него не получалось. Самому себе он объяснял это так: «Я не Петрушка базарный, чтобы прыгать и завлекать. Я при живой жене был примерным семьянином и сейчас свои принципы не нарушу!» Обычно больше чем одного похода в кино с дамой у него не случалось.
Однажды Полина спросила отца об одной его знакомой:
– Почему ты с ней не встречаешься? Она симпатичная, работает, живет одна. И веселая такая.
– Злобная, – односложно ответил отец.
– Что? – удивилась дочь. – Она злобная?! А с виду такая милая.
Сергей Мефодьевич помялся и рассказал следующую историю. Они сидели в кафе, когда туда вошла семья – папа, мама и сын. Лицо женщины было обезображено ожогом. Рубцы были заметны и портили миловидную внешность. Колесников пристально вгляделся в женщину и сообщил своей спутнице:
– Баба какая страшная, рябая вся!
Спутница вскинула глаза на Сергея Мефодьевича и медленно произнесла:
– Ты тоже не красавец. Нос, как клюв у попугая. А ведь эта, как ты выразился, «рябая баба» пострадала, с ней произошел несчастный случай. А ты с таким носом уродился.
Ложечка звякнула о вазочку с мороженым – это Колесников опешил. Ему захотелось тотчас взглянуть на себя в зеркало. Он не услышал главного, что ему только что сказали. Вечер этот не удался, да и больше на свидания милая женщина не приходила.
– Папа, ты дурак?! – воскликнула Полина. – Как вообще можно было так выразиться о женщине?!
– Я правду сказал! – спокойно ответил Колесников.
– Ты гадость сказал. Впрочем, это твоя жизнь, ты и разбирайся.
– И разберусь! – огрызнулся Сергей Мефодьевич.
Больше они никогда не разговаривали на подобные темы. Но Полина, которая съехала от родителей еще в свои двадцать, впервые задумалась – от чего же все-таки умерла мать. «Ведь он всегда думал о нас, о семье. В доме всегда все было. Он работал, работал, работал. Квартиры покупал. Машины покупал, в доме всегда был достаток. Мама была хорошей хозяйкой. Одна дача чего стоит – несчетное количество банок с солеными огурцами, – думала Полина, разбирая запасы в гараже, – черная смородина с сахаром, яблоки сушеные. И это все она. Зачем? Если мы все всегда могли купить! Отец эти правила завел, а она им следовала. Даже не возражала. Но сколько же сил на это уходило! Интересно, он хоть когда-нибудь сказал ей: “Брось! Не гни спину на этих грядках, сколько нам того надо? Купим в магазине!”»