Почтальону не полагалось отдыхать в середине смены на неделе, выходным считалось только воскресенье. Они с сыном вернулись как раз в субботу. В тот день было ясно, отец и сын вынесли стулья из дома и устроились на заднем дворе возле грядок на солнышке. Пёс лежал рядом и лапами пытался поймать бабочку.
Всё, что отец хотел сказать сыну, он говорил все эти три дня. Однако никак не мог закончить, повторял одно и то же, но он сам этого не замечал, да и сыну нисколько не надоедало.
Иногда начинал рассказывать сын.
В горах, исполняя свои обязанности, он всё больше молчал. Теперь отец должен был вернуться в Пинчуань и заново ко всему привыкать. Он здесь совсем новый человек. Предстояло приняться за целое море обязанностей, а это действительно нелегко.
— Отец, после возвращения первым делом надо почаще бывать у начальства. Не забудь зайти к дядюшке. В трудные времена он немало заботился о нашем семействе. Одалживал масло и рис, мы перед ним по сей день в долгу. Тогда не рассчитались с ним, а после он и сам не позволил.
— Да, это человек что надо! Обязательно отблагодарю.
— Благодарить не обязательно. Он чересчур самолюбивый, постоянно говорил, что тебе гордыня не позволяет зайти к нему в гости.
— Да где уж там! Минутки свободной было не выкроить!
— Пусть так, но впредь будь обходительнее, — сын продолжал: — Отец, бригадир производственного отряда — важная птица, ни в коем случае нельзя с ним портить отношения. Если заметишь что-то не то в его словах или действиях, лучше уж не принимать близко к сердцу, смолчать. Стоит попасть к нему в немилость — тут уж несдобровать.
— Я о нём слышал, что он нечист на руку, без сомнения — старый тигр!
— Отец, какое тебе дело до этого!
— Не беспокойся. Ведь говорят, старого тигра нельзя тянуть за хвост. Если я увижу, что надо тянуть, то потяну. Я всё-таки кадровый работник.
Сын заволновался:
— Откуда тебе знать? А ведь за семенами, навозом, удобрением — за всем надо идти к нему! Наломаешь дров — и уже будет к нему не обратиться!
— Мне казалось, всё куда проще! Как же люди друг от друга зависят!
Отец был человек прямой, да и сын не хотел излишне долго объяснять. Он лишь поднял на него умоляющий и настойчивый взгляд.
Отец понял сына, которому рано пришлось повзрослеть, и ласково успокоил его:
— Ладно, я тоже не такой безрассудный, погорячился!
Сын рассказывал отцу, что их семья обрабатывает три заливных рисовых поля. Уход за ними сын поручил своему старому товарищу. Он потребовал с отца обещание, что тот не будет вмешиваться в дела на полях, не будет возиться в воде, — сына беспокоила отцовская болезнь ног.
— Отец, ты обещаешь мне в воде не работать? — спросил сын.
— Ладно, не буду!
Сын продолжил:
— У матери однажды уже был кашель с кровью, а зимой она дышит ещё тяжелее. А лекарств не пьёт, да и к лекарю идти не соглашается. Ты когда возвратишься, обязательно отведи её к уездному доктору.
Отец кивнул в ответ.
«На сей раз как же было трудно возвращаться в деревню!»
Отец с бесконечной жалостью посмотрел на сына, которому так рано пришлось повзрослеть. Его сыну пришлось рано возложить на себя все заботы о семье и терпеливо, как вол, трудиться, чтобы освободить отца и дать ему возможность находиться в далёких горах и чтобы облегчить чрезмерные хлопоты матери. Он давно забросил учёбу и тем более никогда не получал такого внимания, которое обычно окружает единственных сыновей. Напротив, непосильная тяжкая ноша постоянно давила на его юные плечи.
Это столь рано возложенное на сына бремя было целиком на совести отца. Ему так хотелось обнять сына, приласкать его. Но тот вырос. Ему хотелось наговорить сыну тёплых слов, но они никак не приходили на ум. Он за весь свой век ни разу не произносил высокопарных фраз!
В конце концов отец взвалил на сына ещё и две почтальонские зелёные сумки, которые сам с удовольствием проносил всю свою жизнь. Но носил он их так долго, что теперь руки его уже не слушались.
…Отец и сын спали на одной кровати. Казалось бы, из-за усталости, накопившейся за несколько дней, и тепла, которое исходило от юного сына, отец должен был давно уснуть. Но нет, он не мог сомкнуть глаз. Ночной ветерок шумел в оконных стёклах, напевно стрекотали какие-то насекомые, так нежно…
Если бы пёс мордой не отодвинул полог навеса от насекомых и не проскулил «яу-яу», то они запросто могли бы проспать.
Старик перевернулся и встал с постели, в два счёта оделся и растолкал безмятежно спящего сына. Молча приготовил поесть в дорогу сыну и собаке. Взгромоздил коромысло на плечи сыну, погасил свет, закрыл ставни и пошёл следом.