Допустим, существует мой точный клон, обладающий вдобавок опытом, полностью совпадающим с моим собственным. Очевидно, что во многом наши с ним мысли и поступки будут идентичны. Тем не менее, наблюдая за ним, у меня никогда не возникнет ощущения, что он — это я. Мое «я» всегда «здесь», в этой точке пространства и в этом моменте времени, и никакое «там», находящееся в другом месте или в другом времени, не может служить дополнительным пристанищем для моего «я». Соответственно, «я», существующее в другом (прошедшем) времени, будет столь же чуждо мне нынешнему, как и «я», параллельно существующее в другой точке пространства, и у меня никогда не получится пережить его опыт как свой. Поскольку в реальности дело обстоит иначе и я не воспринимаю воспоминания о своем прошлом как информацию, навязанную мне извне, остается только предположить, что все то, что я считаю моим прошлым опытом, включая мои прежние «я», присутствует в настоящем.
Строго говоря, я не знаю, было ли у меня прошлое и каким оно было; у меня есть лишь память о нем, которая существует именно сейчас, в настоящее мгновение. Память о прошлом кажется фрагментарной, со множеством «белых пятен» и неотчетливых деталей, однако субъективно они не ощущаются как провалы в памяти, напротив — за ними угадывается что-то смутное и неясное, но вполне реальное. Будь память по-настоящему дискретной, вряд ли бы ее несвязные элементы могли сложиться в единое «я». Непрерывность ощущения «я» является основой его целостности. Поэтому образ «я», фиксируемый в памяти, не может быть статичным слепком, передаваемым из прошлого в настоящее в виде все усложняющихся реплик, — он должен отражать процесс изменения «я». Но как зафиксировать процесс изменения? Не напоминает ли это название детской игры «море, замри»?
Очевидно, что процесс можно отобразить лишь с помощью аналогичного процесса. Так, статичный набор кадров на кинопленке не способен передать движение поезда. Иллюзия приближающегося поезда возникает только тогда, когда пленка сама находится в движении. Что же внутри сознания и памяти может послужить таким подвижным аналогом для перманентно меняющегося «я»? Неужели существует второе «я», которое хранит и каждый миг воспроизводит информацию о первом? Тут следует отметить, что живое ощущение подлинного «я», характерное для текущего момента, безусловно, выделяется своей отчетливостью на фоне накопленной в памяти информации о «я», относящейся к моментам прошлого, но принципиальных различий между ними нет, и вместе они образуют целостное единство — единство самосознания. Это ощущение предстает более ярким, более причастным бытию, поскольку непосредственно выражает текущую активность воли и связанный с ней момент становления нового «я», продолжающего неразрывную цепь прежних состояний самосознания. Тем не менее в переживании актуального момента текущее состояние «я» настолько слито с прежними состояниями, что последние невозможно приписать какому-либо другому носителю (второму «я», аккумулирующему информацию о первом). «Аналогом» меняющегося «я» может быть только оно само.
Действительно, память о «я», сохраняющаяся как кодированный образ, не есть «я». Если бы прошлое «я» было представлено лишь этим образом (моего «я» или какого-то другого — как узнать?), то «я», реально существующее в настоящий момент, не могло бы ощущать себя идентичным ему и единым с ним (т. е. образ не может быть полностью тождествен реальному объекту). Информация о «я» не отличалась бы принципиально от информации о прочих объектах, хранимой в памяти. Мы жили бы только настоящим моментом и были бы лишены полноты самосознания.