Очевидно, такой опасности не существует в христианской любви к ближнему. Помимо того, что в любви к ближнему между нами и ближним не произносится Богом особенное слово и поэтому в ней не осуществляется некая эксклюзивная связь, также и здесь, - поскольку такая любовь по своей сути основана на caritas, - не может случиться так, что мы отказываем одному человеку в любви, чтобы обратить ее на другого. Как мы видели ранее, что невозможно быть черствым по отношению к одному человеку, чтобы тем самым оказать услугу другому человеку, точно так же невозможно, с любовью встречая нового человека, одновременно охладеть к тому, на кого мы обращали свою любовь прежде. Ибо от христианской любви к ближнему благодаря присущей ей caritas неотделима готовность заботиться о всяком ближнем, хотя и в различной степени - в зависимости от ситуации. Но здесь может случиться так, что мы сначала относимся к кому-то с настоящей любовью, а затем изменяем любви к ближнему и уже по отношению к другому человеку проявляем бессердечие. Тогда это будет означать, что мы отошли от «religio», что мы больше не преисполнены caritas и благоговейно любящее «я» больше не господствует в нас, а, напротив, дает о себе знать гордыня и чувственность. Но истинная любовь к ближнему не может искоренить или хотя бы ослабить любовь к другому человеку. Здесь не может быть противоречия между любовью к одному и любовью к другому.
Во всех же других категориях естественной любви такой конфликт может возникнуть, что связано как с иной темой этих видов любви или их категориальным своеобразием, так и с тем, что в подобной некрещеной любви она не обязательно идет рука об руку с актуализацией благоговейно любящего «я».
Мы здесь имеем в виду не те случаи, когда сама любовь проходит и потом, после того как она прошла, другой человек занимает место прежнего, - а тот случай, когда новая любовь вытесняет старую.
Здесь возникает вопрос, насколько может вытеснить любовь к третьему человеку существующую любовь, если последняя еще находится в полном расцвете.
Здесь следует различать два случая. Во-первых, случай, когда второстепенная влюбленность служит причиной мимолетной «неверности», но при этом никак не влияет на главенствующее положение любимого человека. Этот случай, связанный с общей склонностью человека соскальзывать на периферию, нас не интересует. Ибо такая периферийная влюбленность едва ли заслуживает того, чтобы называться любовью.
Другую ситуацию мы имеем тогда, когда мужчина любит женщину - или наоборот, но когда эта сама по себе подлинная любовь еще не представляет собой ту высшую любовь, на которую данный человек способен. Многие глубокие слои сознания еще не разбужены, но их может разбудить другой. Между любящим и третьим лицом возникает совершенно новое взаимопонимание, более глубокая связь. Ведь Ромео уже любил другую девушку, когда встретил Джульетту, но его охватила более глубокая любовь.
Во всех этих случаях, когда можно сказать, что «вторая любовь» более подлинна, что человек наконец-то встретил того, кто как бы предназначен ему, также нет занимающей нас проблемы. Эти случаи не могут быть приведены в качестве примеров нравственной опасности, свойственной любви, поскольку, если не рассматривать обязательств другого рода, прежде всего брачных обязательств, то здесь не заключается никакой нравственной несправедливости; как раз напротив, это нечто справедливое - предоставить то место, которого она заслуживает, более глубокой, значительной любви, как это сделал Ромео.
Наш вопрос звучит так: возможно ли, чтобы глубокая любовь, находящаяся в полном расцвете, была вытеснена другой любовью, качественно не превосходящей первую? Во всех этих случаях не имеем ли мы дело с любовью, которая сама по себе уже не находилась в полном расцвете, если любящий в определенной степени охладел или имела место какая-то форма разочарованности? Может ли возникнуть новая любовь и вытеснить находящуюся в полном расцвете? Очевидно, нет.
Здесь всегда наблюдается охлаждение, достаточно вспомнить знаменитые литературные примеры, когда мужчина или женщина отдают свое сердце другому. Язон уже охладел к Медее, когда отдал свою любовь другой.
Исключительность любви заложена в ее сущности: до тех пор пока она находится в полном расцвете, совершенно немыслимо, чтобы другой человек пробудил в нашем сердце любовь.
Напротив, мы утверждаем, что если другой человек отвоевывает благосклонность любящего у человека, прежде любимого, то должно иметь место определенное охлаждение любви. Но, естественно, здесь существуют колоссальные различия. Здесь сказывается общая опасность для человека, когда он по прошествии некоторого времени перестает достаточно ценить благо, которым обладает, привыкает к нему, и поэтому что-то новое производит на него большее впечатление, чем то, что он имеет уже давно. Эта опасность не связана с какой-то определенной сферой благ, она может проявиться в поведении по отношению к любой ценностной сфере. Она может возникнуть и в супружеской любви. Человек, любящий другого такой любовью, может через некоторое время, не прекращая его любить, не беря, так сказать, обратно дар своего сердца, перестать сознавать в полной мере существо любимого, тот образ, что зажег его сердце любовью, как и тот подарок, который ему достался в лице любимого человека. В такие моменты его сердце может завоевать другой человек, привлекающий его своей новизной.