Этот процесс «вкладывания» не является произвольным, он происходит сам по себе и осознается как желание обратить на любимого все лучшее в себе. Такой вклад может наделить любовь достоинствами, намного превосходящими то, что вытекает из ценностного ответа на красоту любимого человека. Даже если большая личность любит очень незначительного человека, эта любовь овеяна дыханием ее величия, богатства и распространяет сияние, затмевающее не только то, чем в действительности является любимый человек, но и то представление, которое сложилось о нем у любящего. Вспомним о любви Китса к Фанни Браун или о любви Моцарта к своей жене Констанце.
В нашем контексте, однако, нас прежде всего интересуют при таком «вкладывании» не вненравственные высокие ценности, - такие, как значительность, внутреннее богатство, духовная связь с вненравственными благами, сознательность, творческая сила, глубинная сложность, - а вкладываемые в любовь и делающие ее обладателем высоких нравственных достоинств душевная теплота, героизм, моральный облик личности, нравственная глубина и серьезность, верность, доброта и целомудрие.
Разумеется, существует тесная взаимосвязь между первым источником нравственных достоинств естественной любви - ее ценностноответной функцией - и вторым, т.е. личностью любящего, его нравственным обликом и всем тем, что он вкладывает в свою любовь. Мы уже видели, что человека очень характеризует то, кого он любит. Мы уже говорили о том, что Вертер никогда не полюбил бы Кармен, и наоборот: Хосе вряд ли полюбил бы Лотту. Необходим определенный уровень нравственности, чтобы высокие достоинства произвели такое впечатление на человека, что в его сердце пробуждается любовь.
Но, с другой стороны, верно также и то, что в сознании человека, стоящего высоко в нравственном отношении, находится много слоев, и нельзя отрицать, что и он может стать жертвой привлекательности того, кто сильно ему уступает в нравственном смысле. Мы видим много примеров того, как значительная, нравственная личность способна и к возвышенной любви, и к приземленной. К какому уровню в сознании человека апеллирует красота другого человека? Является ли эта красота физической привлекательностью, обращающейся к периферийному слою - или это блеск духовно-нравственного благородства, взывающий к самому глубокому и значимому слою? Поэтому возвышенность любви не во всех отношениях гарантируется нравственным уровнем человека. Решающее влияние личности любящего проявляется прежде всего в том, что он «вкладывает» в свою любовь.
Но тем самым мы уже касаемся третьего аспекта отношения любви к нравственности - влияния любви на человека. Здесь существует, как это часто бывает, обоюдная связь. С одной стороны, любовь тем прекрасней и глубже, чем значительней и глубже сам любящий. С другой стороны, любовь делает его значительнее и лучше. И теперь, когда мы займемся влиянием любви на человека, окажется, что благодаря любви не только актуализируются многие высокие достоинства, которые иначе дремали бы в человеке в качестве неосуществленных возможностей, но и во многих случаях любовь способствует полному духовному пробуждению человека, приводит к установкам, которые были бы ему совершенно несвойственны без любви.
3. Нравственные ценности и «воздействие» любви
Поэтому мы рассмотрим сейчас влияние любви. Когда кто-то в первый раз по-настоящему полюбил - друга ли, сестру или брата, либо в нем пробудилась любовь к противоположному полу - то в этом случае всегда происходит переворот во всем его существе. Разумеется, качество этого переворота будет зависеть от глубины и нравственного уровня личности любящего, а также от характера любимого человека. Ясно, что здесь имеет большое значение и вопрос о том, кого именно любит человек, поскольку, как мы видели раньше, для глубины и достоинства любви очень важна природа достоинств, на которых основана целостная красота любимого. Глубина и качество любви, очевидно, оказывают решающее воздействие на вид этого переворота.
Любя сильной, полной любовью, человек становится сознательнее. Его жизнь становится полноценней; открывается новое измерение его личного существования, происходит его освобождение из плена привычек, от оков условностей, от подчиненности общественному мнению, от своей собственной социальной роли[62]. В любви прорывается его истинное «я»; любя и жертвуя собой в любви, он предстает перед самим собой в своем лучшем и подлинном качестве. Любя, он становится красивее - и именно благодаря той особой жертвенности, что свойственна любви и определенному смирению. Любящий становится смиренней постольку, поскольку такая любовь есть дар и поскольку в ней переживается «захваченность» тем, что больше нас. Если до своей любви он полагался на собственные силы, если его идеалом была самостоятельная жизнь, то в такой любви все это рушится. Он ощущает свою сотворенность - и именно таким образом, что это приносит ему счастье; он чувствует, что доставшаяся ему необыкновенная драгоценность - чистый дар свыше. Но прежде всего он чувствует незнакомое ему до сих пор смирение перед человеком, которого любит. Он готов сложить к ногам любимого оружие, с которым он прежде встречал других людей - оружие самоутверждения и скрытого соперничества. Мы еще вернемся к этому, когда будем исследовать причины отказа от любви. Здесь достаточно отметить, что со всякой глубокой, интенсивной любовью тесно сопряжено усиление сознательности, освобождение от всевозможных пут повседневного существования. Всякая подлинная любовь делает человека более великодушным и смиренным; а эти качества имеют нравственную природу.
62
Яркий пример этого мы видим в вагнеровской опере «Тристан и Изольда», когда Тристан в первом акте, после того как вспыхнула его любовь к Изольде, поет: «Что мне до чести Тристана», причем под честью понимается все, относящееся к славе и почестям.