Наконец, мы можем говорить об ordo amoris в узком и собственном значении любви. В этом случае речь всегда будет идти о любви к человеку.
Вопрос об ordo amoris в широком смысле актуален только в отношении законных вещей. Если же речь идет о чем-то незаконном, т.е. о том, что приносит удовлетворение только нашей гордыне иль порочности, оно вообще не должно иметь места. Все, что заключает в себе нечто недостойное, должно играть не менее значительную роль в нашей жизни, а вообще никакой, даже если оно и приносит субъективное удовольствие. Такие псевдоблага должны быть изгнаны из нашей жизни не в силу ordo amoris, а потому, что они сами по себе дурны. Таким образом, ordo amoris в этом более широком смысле касается только нашего отношения к настоящим, законным благам. Но такой ordo amoris в широком смысле не является здесь нашей темой.
Ordo amoris в узком смысле
Теперь мы будем говорить только об ordo amons в узком смысле, т.е. о субординации, существующей в любви в собственном строгом смысле слова, поскольку темой настоящей книги является только любовь в узком смысле. Ordo amoris, интересующий нас здесь, касается вопроса о том, каких людей мы обязаны любить больше, чем других.
Этот вопрос, однако, следует отделить от того вопроса, который нас интересовал в главе XII (во второй ее части), а именно: какая любовь нравственно обязательна. Как мы уже видели, обязательна любовь к Богу и любовь к ближнему, в то время как супружеская любовь не является обязательной в этом смысле. Встретим ли мы человека, которого сможем полюбить, это зависит не от нас – ив еще меньшей степени от нас зависит наша способность вообще любить такой любовью. То же самое касается mutatis mutandis и дружеской любви. Как мы видели в главе XII, говорить о заповеди супружеской любви можно только в переносном смысле. Рождение такой любви – это дар, и о нравственном требовании любить речь может идти здесь только тогда, когда любовь уже возникла. От этого вопроса о том, какие виды любви обязательны, следует отделять вопрос ordo amoris, связанный с субординацией, которую необходимо соблюдать в отношении тех людей, которых мы должны любить.
Сразу же возникает вопрос, касается ли ordo amoris только обязательной любви, имеет ли смысл обязанность «больше любить» только тогда, когда имеет место заповедь любви. На первый взгляд, это кажется очевидным. Но если мы присмотримся внимательней, то обнаружим, что ordo amoris включает в себя также и любовь, которая сама по себе не обязательна в строгом смысле, что обязанность «больше любить» существует и там, где хотя рождение любви и не может быть «предписано», однако, когда она уже дарована, она становится заповедью по меньшей мере в широком смысле.
Если мы и отделяем вопрос ordo amoris от вопроса о том, какая именно любовь обязательна, то это не означает, что ordo amoris не подразумевает никаких нравственных обязанностей. То, что требование любить Бога больше людей представляет собой нечто новое по сравнению с требованием любить Бога, – очевидно, но оно, разумеется, в той же степени нравственно обязательно, что и последнее.
Однако даже в тех случаях, когда мне дарованы все предварительные условия любви и, следовательно, необходимость дать ответ любви является нравственно реле вантной только в широком смысле, тем не менее, как мы видели, соблюдение предписанной ordo amoris «большей любви» имеет нравственно определенный характер. Конечно, это не та нравственная обязательность, как в случае любви к Богу. Однако это все же нечто нравственно определенное, как мы уже видели в главе XII (часть вторая).
Различные точки зрения, имеющие значение для ordo amoris
Теперь нам следует задаться вопросом, какие точки зрения играют роль в ordo amoris, т.е. в том, что мы любим одного человека «больше», чем другого.
1. Ценностная высота объекта: объективная достойность нашей любви
В ordo amoris в широком смысле первым и основополагающим фактором является иерархический ранг ценности соответствующего объекта. Общее фундаментальное правило заключается в том, что не только следует дать ответ любому объекту, являющемуся носителем высокой ценности, но и что этот ответ должен быть адекватным, соответствующим ценностному положению объекта. Это означает, что ответ на более ценный объект должен быть более интенсивен, чем ответ на менее ценный. Очевидно, что ceteris paribus (при прочих равных условиях) я должен больше восхищаться более великим художником, больше почитать святого, чем Сократа. Это фундаментальное правило должно распространяться на все ценностные ответы и, тем самым, на любовь. Конечно, i3 нашу любовь к человеку привносится так много факторов, что это требование кажется, на первый взгляд, не имеющим здесь силы. Конечно, это требование должного совершенно не означает, что каждый человек обязан больше любить какого-нибудь святого, чем свою жену, ребенка или близкого друга. Хотя совершенно ясно, что я должен «больше» почитать святого – даже в некоем совершенно новом смысле этого слова, однако совершенно не очевидно, что я должен его больше любить. Я могу отчетливо сознавать, что какой-то человек в религиозном и нравственном отношении превосходит того, кого я люблю, и в то же время с этим сознанием не будет сопряжено требования любить этого человека больше только потому, что он выше в данном отношении. Это без сомнения верно, поскольку, как уже сказано, для силы и свойств любви имеют значение и другие факторы. И тем не менее фундаментальное требование давать на более высокую ценность более интенсивный ответ, распространяется и на любовь. Это отчетливо проявляется в том, что мы должны любить Бога больше всего остального, поскольку Бог необыкновенно превосходит всех наделенных личностным началом созданий, поскольку Он является сущностью и источником всех ценностей, поскольку все, что мы любим в других людях, является лишь слабым отражением Его величия, поскольку Он представляет собой бесконечную красоту, бесконечную святость – и поэтому мы должны не только поклоняться Ему, но и любить Его превыше всех созданий.