В начале третьего столетия готы снялись с насиженных мест и переселились на юг, в причерноморские степи. Там им предстояло разделиться на готов восточных и западных – иначе остготов и вестготов, известных также под принятыми ими образными названиями грейтунгов («людей степи») и тервингов («людей леса»), войти в тесные отношения с местными племенами и, наконец, на равных вступить в круг народов «циркумпонтийской цивилизации». Отметим, что в ходе переселения готы разведали водные пути от Балтики до Черного моря, скорее всего вверх по Висле (а также, возможно, Неману), и далее вниз по Припяти, либо другим притокам Днепра.
Помимо того, историки определенно предполагают, что готским купцам или путешественникам был издревле, еще до переселения в южные степи, известен и путь по Неве к Ладожскому озеру, а после того вверх по рекам Ладожского бассейна, и далее после минимального по длине волока – по притокам Волги на юг, вплоть до Каспийского моря (или, выражаясь на старинный манер, «из Венедского моря в Гирканское»). Мы обращаем внимание на эти обстоятельства, поскольку тут едва ли не впервые просматривается реальная возможность пути «из варяг в греки», сыгравшего позднее такую роль в русской истории .
Остготы, поселившиеся к востоку от Днепра [6] , достигли наибольшего могущества на новых местах уже в следующем, четвертом веке, под предводительством короля Германариха [7] . Легенда о гибели Германариха была записана уже упомянутым выше готским хронистом Иорданом. Согласно его рассказу, в число союзников готов входило племя, носившее имя росомонов. После измены одного из их предводителей, готский король приказал казнить жену предателя, которую звали Сванильда. Мстя за сестру, братья Сванильды подстерегли самого Германариха и убили его, вслед за чем, в соответствии с эпическими нравами, произошли изрядная катавасия и всеобщее избиение.
После анализа готской легенды и ее непосредственного контекста, современные историки пришли к выводу, что под упомянутыми ней «вероломными росомонами» следует понимать славянское племя росов (или русов) [8] . Что же касается Сванильды, то есть основания предположить, что это имя представляет собой простой перевод на готский язык славянского имени, звучавшего приблизительно как Лыбедь, и известного нам по легенде об основании Киева.
На основании аргументов такого рода, историку остается заключить, что «первым свидетельством о росах можно условно считать рассказ Иордана…» [9] . Получается так, что, следуя за передвижениями древнегерманского племени, мы пришли к преданиям, составившим основание собственно русской истории.
К 375 году держава германцев разваливается под натиском гуннов, но сами остготы до времени вовсе не исчезают со сцены мировой истории. Напротив, ведя постоянные бои и сохраняя воинский дух, они уходят из причерноморских степей и перемещаются все дальше на юго-запад. Там-то в конце следующего столетия им и предстоит совершить самое славное из своих деяний. Мы говорим, разумеется, о завоевании Италии и основании на ее землях нового остготского государства под скипетром еще одного великого короля – Теодориха, оставшегося в истории также под именем Дитрих Бернский [10] .
След, оставленный остготами на новых местах, был очень глубок. Историк архитектуры вспомнит в этой связи о стоящем до наших дней на северо-восточной окраине древней Равенны монументальном, круглом в плане мавзолее Теодориха Великого. Ну, а этнограф расскажет, что доля остготской крови в жилах представителей знатных семейств Северной Италии, с тех пор была весьма значительной. Не должны были составлять в этом отношении исключения и юные жители «италийского Берна», то есть средневековой Вероны, которых звали Ромео Монтекки и Джульетта Капулетти, – если только они когда-нибудь существовали в действительности…
Участие остготов в русских делах на том пресекается, хотя этого нельзя сказать о связях обоих народов. Повидимому, определенное число русов, по преимуществу воинов, ушло вместе с готами, войдя в состав их боевых дружин. Еще какое-то количество, не только воинов, но также строителей и ремесленников могло присоединиться к гуннам, и позже прийти с ними на земли среднего Придунавья, где они снова встретились со старыми германскими союзниками [11] . Во всяком случае, авентюра XXII Песни о Нибелунгах рисует картину блестящего шествия при гуннском дворе, в котором принимают участие воины всего окрестного мира – от русов до готов: