Сначала только стеклянный,Напьются, после живой,Профессор стихи шепчет странноИ рвется с девами в бой…
Повсюду бутылки, конфетыИ девы рядами лежат,И сладко колышатся недра,В себе зарождая ребят…
С Цикенбаумом в берлоге
С Цикенбаумом давно уже в берлоге я,Профессор весь несчастный и больной,Водку пьет со мной от тавтологииИ от студенток его любящих толпой…
С Арнольд Давыдычем давно уже в тумане я,Вижу в жизни только пустяки,Уплыли вдаль мои воспоминания,Хмельные девы любят нас в волнах Оки…
Не помню, как нас вынесли с профессоромНочью из его глухой норы,Только с неба призраков процессияПриносила вместе с девами дары…
Бог не Бог, но Мастер СотворенияНам любовью сладостной помогВкусить с девами избыток наслаждения,Растянувшись в один тающий дымок…
А девы с нами пропадали, падали,Дрожала звездами речная гладь,Профессор думал вслух: А надо лиВот так от счастья в девах пропадать?!…
Маленькая исповедь Цикенбаума
Цикенбауму льстило как АдамуСтать властителем живого существа,Он студентку – поэтическую дамуСо стихами лобызал до естества…
Он шептал: Ока так глубока,Как проникшая в тебя моя рука,Потом вместо руки волшебный шестПроницает место всех невест…
Гляди, уже Ока заволноваласьОт бегущего по волнам катеркаИ моя взлетающая жалостьВ тебя входит от порывов ветерка…
Если стонешь, значит, молишь БогаЗа Любовь свою и за Судьбу,Чтоб не обмануться вдруг жестоко,Падая со мной на траву…
Да, ты пьяна, а потому ручная,Шепчу тебе стихи, моя родная,И твое лоно нежно шевелю,Так звезды проницают светом мглу…
Бутылка выпита, ее сосуд бесценный,Но все же не сравняется с твоим,Где плавится огонь наш драгоценный,Переплавляя мысли просто в дым…
Трава мягка, пушиста как ковер,Травинки обрамляют твое тело,Внутри тебя бушующий костерШепчет мне, что ты уже не дева…
Да, я слышал твои робкие стихи,В них улыбалась мне печаль земная,За которой твои прошлые грехиВряд ли что-то скажут мне, родная…
Однако утро настает, а ты ревешь,Как будто снова ощущаешь жизни ложь,Твоя зачеточка с пятерочкой лежит,Обременяя твой несчастный стыд…
Но погляди, опять волнуется ОкаОт резвящегося в волнах катерка,Вот так и я опять в тебя влюбленныйНавещаю твое сладостное лоно…
Вот, твои слезы высохли опять,Ты зря пытаешься мне грех свой объяснять,Ведь грех с рождения как Смерть сама пришел,Апостол Павел нам анализ произвел…
Так что я снова буду в твоем лонеИзучать Любовь в безумном стоне,Ты слышишь с неба гром, за ним водаС тобой нас смоет просто без следа…
Вот ты была, – и нет уже тебя,Не надо говорить, что жизнь – борьба,Жизнь – исчезновенье наших тел,Мы таем вмиг, переходя земной предел…
Сначала я в тебе, а ты во мне,Потом мы вместе разлагаемся во тьме,Вот здесь и будут после кости-черепа,Да, Смерть как Жизнь нелепа и смешна…
Но лишь для тех, кто, вырвав болью стон, —Не замечает, как лукавит небосклон, —Ведь небосклон внутри себя гонящий парИз наших тел рождает сказочный пожар…
Чтоб мы прошли через него в другую тьму,Как я сквозь твое лоно пал в Судьбу,Любой наш след, пусть капля или вздохИзобличает связь меж нежных ног…
Но главное, что есть какой-то Бог,Который нам с собою справиться помог, —Так Цикенбаум как Адам вел в роще речь,Пытаясь грех в познание облечь…
Но снова загоралось в небе солнцеИ он опять тонул в ее колодце,Окружая страсть шептанием стихов,В лоне ощущая мир грехов…
Цикенбаум, я и Амулетов
Цикенбаум, я и АмулетовСозерцаем вместе яркую луну,Дева сладостно раздета,Ночью с берега бросается в Оку…
А за нею стая сладострастных,Быстро захмелевших с водки дев,Зовут отчаянно в чарующее счастье,Легко нас окружив и вмиг раздев…
И мы падаем опутанные ими,И волнующей бегущей вдаль Окой,Амулетов закричал, – Лишь только имя,Только имя назови и я с тобой…
И затихнул бедный с нежной девой,Цикенбаум вновь магически сопит,А я молчу, попав в волшебный неводДевы сохранившей яркий стыд…