В конце концов она заблокировала его номер, не в силах справиться, с таким напором чувств. А ведь она поступала точно так же, вдруг подумалось ей. Конечно, она была уверена в своей правоте и всеми силами подводила Сашу к нужному ей результату. А он ничего не знал, был сам по себе, и ее мысли были для него чуждыми. Для него она была бульдозером, идущим напролом. Юле стало стыдно.
Ей хотелось позвонить ему и сказать: «прости меня за все, что я тебе сделала». Но звонить было некому – Саша был в Америке и ему было до ее извинений.
В ее голове было столько мыслей, а ведь они встречались с ним всего четыре месяца!
Они встречались четыре месяца, и все эти четыре месяца она страдала. Вернее, она страдала даже больше, потому что отношения кончились, а эмоции нет. Но именно благодаря этим страданиям она написала сборник стихов. Сборник издали отдельной книгой, за которую Юля получила премию «Поэт года». Теперь премия стояла на полке и блестела в солнечных лучах. Получалось, что человек модифицировался в золотую статуэтку, а хотелось бы наоборот.
Но неодушевленные предметы не превращаются в людей, как в красочных мультиках. Скорее бывает обратное, когда смотришь на человека, а видишь вместо него шкаф, стул, стол. Мы становимся отражением того, что нас окружает, поэтому так важно порой раскрывать двери и выходить в свет.
Юля ездила по разным городам и читала свои стихи вслух. Встречи проводились в книжных магазинах и десятки жителей, окружали ее плотным кольцом и внимательно слушали. Поэзия причесывает чувства, приводит их в надлежащий вид. Но чувства у всех примерно одни и те же: любовь, ненависть, страх, а потому каждый видел в ее стихах что-то удивительно близкое. Из незнакомого автора Юлия становилась другом. На этом строился ее успех.
Она побывала в Санкт-Петербурге, Ростове, Ярославле, заехала в Екатеринбург, а потом, наконец, сбылась ее мечта и она оказалась в Казани. Она запрокидывала голову и любовалась четырьмя минаретами мечети Кул Шариф, которые где-то в вышине пронзали небо. И из этих четырех дыр небо, словно пакет с краской, проливалось на треугольные шпили, окрашивая их в ярко-голубой цвет. И вообще это был город, сошедший с картинки. Музей изобразительных искусств выглядел как сказочный домик, а храм всех религий, как некая архитектурная импровизация.
Юля гуляла по набережной и думала о том, сколько людей гуляло здесь до нее и сколько пройдет после. О чем они думали? О чем мечтали? Когда-то по всей вероятности здесь гулял и Саша. Тогда он и не подозревал о том, что принесет ему знакомство с ней. Он жил нормальной жизнью, как и большинство людей, и считал, что судьбоносные встречи случаются только в кино. Или с другими. Но уж точно не с ним. Он был не слишком высокого о себе мнения, чтобы допустить такое. А может дело было не в нем, а в обществе, которое привыкло считать, что жизнь – это то, что происходит с другими, и заставляло всех думать так же.
Юля оперлась на ограждение и посмотрела в воду. Вода была зеленая с оттенками, как изумруд. Казалось, что можно пойти по ней, как по проспекту. Река делила город на две части – историческую и современную. Юля стояла на исторической, за ее спиной располагалась Дворцовая площадь и дворец Землевладельцев. Она то и дело оборачивалась, чтобы удостовериться, что он существует на самом деле – потому что невозможно было представить себе такую красоту в реальности. Здание, по силуэту напоминающее собор Святого Петра в Риме или Казанский собор Питере, но гораздо более светлый, витиеватый, восторженный. И бронзовое дерево на фоне голубого стекла, в котором отражается небо. С другой же стороны реки стояли современные жилые дома, издалека напоминавшие жилой квартал где-нибудь в Майами-Бич. Не хватало только пальм. Однако, Юле не хотелось на ту сторону. Жизнь определяется только нашим на нее взглядом. И пока Юля смотрела на нее сквозь ажурные контуры дворцов и замков, ей были не страшны скучные реалии современного мира.
Она гуляла до поздней ночи, пока в воде не стали отражаться блики фонарей, а потом поехала в гостиницу готовиться к следующей встрече.
Утро выдалось дождливым. Юля раскрыла цветной зонт у стола с книгами. Всем показалось, что так задумано.
Сегодня она читала особенно много и вдумчиво. Ей казалось непростительным куда-то спешить. Когда она закончила чтение, ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и вспомнить, где она находится.
Молодая девушка в коротком платье подняла руку.
- Скажите, меня всегда интересовал вопрос, стихи ведь всегда пишутся о комто. Ведь так? – начала она издалека.
- Так.
- А вот это ктото, ради кого все затевалось, когда он их читает? До публикации или уже потом, в книге?
- Правильным будет вопрос, а читает ли вообще, сказала Юля, - знаете, стихи это что-то очень личное и часто они пишутся уже потом, когда самого человека уже нет рядом. От расставания всегда остается горечь, с той или иной стороны, и тогда стихи кажутся слишком незначительным поводом, чтобы ворошить прошлое. Так что если и читают, то наверное потом. Узнают мое имя на обложке и, возможно, находят что-то знакомое для себя. Но это только мои предположения. Мне никто ничего не сообщал. И все-таки… был один человек, который прочитал мои рукописи. Я всегда боялась читать стихи в лицо тому, кому они были посвящены. Мне казалось, что в них слишком много какой-то внутренней энергии и человек может получить душевный ожог или облучиться и умереть. А тут все произошло так просто. Он прочитал и ответил.
- И что он ответил? Извините, если это личное.
- Стихи – это и так личное. Если не говорить о личном, тогда о чем вообще говорить? Он ответил, что не знал, что так случается в жизни. Что это событие перевернуло его жизнь. А потом уехал в другую страну. Больше я о нем не слышала.
- Но как же можно уйти от таких стихов? Ведь все остальное будет по сравнению с ними будничным.
- Лиля Брик тоже уходила, и ничего. А если серьезно, нельзя удержать человека, ни стихами, ни веревками. Захочешь уйти – уйдешь. А если хочешь остаться, то ничего не нужно – ни рифм, ни даже разрешения. Будешь сидеть и ждать, а еще лучше – бороться. Потому что стихи – это только последствия болезни по имени любовь. Они могут проявиться, а могут и нет, как осложнения. А сама любовь не лечится.