Она потеряла интерес к этому разговору. На секунду ей показалось, что все это действительно очень романтично и имеет какой-то смысл. Но потом Юля поняла: это просто новый виток той же самой истории. Человеку можно объяснить что-то новое, только используя уже знакомые ему понятия. Но Саше были не ясны значения таких слов, как любовь, достоинство, убежденность. Он руководствовался сиюминутным импульсом, мнением друзей, чем угодно, кроме собственного внутреннего закона, которого у него впрочем и не было. Юля была бессильна. Когда-то она пыталась донести это знание на языке любви и чувственности, но даже если и он оказался непонятен, то слова вообще не имели никакого значения.
- Тебе стоит вернуться.
- Что?
- Уверена, она еще примет тебя назад.
- Но я не хочу назад! Я хочу быть с тобой. Здесь и сейчас.
- Какой же ты всетаки дурак, - улыбнулась она, - жизнь это не математическая задача, которую можно решить сейчас или через год. В жизни решение, принятое не вовремя, может быть уже неактуальным, тебя не будут ждать, как прежде. Решение нужно принимать сразу – сердцем. Озвучить его можно и через день – не важно, но оно должно прийти само. Да, это против правил, все звезды говорят о том, что важные решения должны прийти через некоторое время, но иногда правила не имеют никакого значения. Иногда правила это только картонная перегородка, которую нужно сломать, чтобы увидеть рассвет. Ты думал, что можешь совершить любой проступок, а потом приехать и попросить прощения, будто ничего не произошло?
- Все совершают ошибки. Но не у всех хватает смелости их признавать. Я признаю. Неужели этого не достаточно?
Она молчала, не зная, что еще ему сказать. Они говорили на разных языках. Она на языке любви и справедливости, а он на диалекте эгоизма. Он извинялся перед ней, но даже сама фраза строилась на местоимении «Я»: «Я признаю, Я сделал». Он гордился своим благородным поступком, как и своей виной, как и всем, на чем можно было поставить печать его причастности. И она не могла объяснить ему, что своим отказом не наказывает его и себя, а выражает собственные принципы и суть.
- Саша… мне жаль, что ты не понимаешь. Наверное, ты никогда не поймешь. Ты думал, что можешь быть трусом, лицемером и подлецом, а потом купить билет на самолет, как индульгенцию?
- Что такое индульгенция?
- Черт, ты даже не знаешь этого слова! – крикнула она в отчаянии, не важно. Пока я любила тебя, я находила оправдания всем твоим низким поступкам. Ты даже не представляешь, сколько боли ты мне причинил. Но я терпела, надеясь, что отпущенная нам порция равнодушия и непонимания пройдет, и в нашей паре воцарится гармония. А случилось только то, то я разлюбила тебя. И теперь не вижу твоих отрицательных качеств.
- Спасибо…
- Я просто знаю, что они есть. Даже если закрываю глаза. Даже если ты за 10000 километров и все они свободны для фантазии.
- Ты никогда не найдешь того, с кем тебе было так же, как со мной, зачем-то сказал он, надеясь удержать ее воспоминанием.
- В этом и смысл. Ты не представляешь, как прекрасно любить человека и не оправдывать его. Хотя ты представляешь. Это только с тобой я не знала, что так бывает.
Саша не знал, что делать. Все приготовленные в самолете слова разбивались о ее тупое равнодушие. Нарочное, как ему казалось.
У Юли зазвонил телефон. Он видел, как она ответила и лицо ее озарилось радостью.
- Да! Миша…
- Знаешь, сказал он, - не злись. У меня есть раскладушка. Я покупал ее для двоюродной тети. Но я не разрешу тебе спать на раскладушке. И в другой комнате. И в другой квартире. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. И даже если ты захочешь куда-то уйти, я тебя не отпущу. Можешь называть это сексизмом.
Она улыбнулась.
- Я люблю тебя.
- Ты ненормальная, - сказал он нежно.
- И это самый лучший комплимент.
Убирая телефон в сумку, она еще раз взглянула на Сашу и уже собиралась что-то сказать, но вдруг передумала, неловко улыбнулась, закончив тем самым их разговор.
Спустившись по широкой лестнице к набережной, она шла вдоль реки, волнующая и неосязаемая, как симфония, пока не превратилась в маленькую красную точку.
И вдруг он понял, что совершенство не надо искать, этот встроенный в наши глаза фильтр, который делает другого человека единственным в целом свете. Глядя через него, не нужно мириться с недостатками, этих недостатков не будет вовсе – они размоются, как фон на профессиональных фотоснимках.
Все, что до этого он думал о любви – было пустым и картонным. Не имело никакого смысла. Может, смысла не было и сейчас – у любви, наверное, вообще нет какого-то логического предназначения, просто все вдруг в его мире стало светлым и радостным.