— Скажи: да или нет?
— Не знаю.
— Это не ответ.
— Гаан, ну что я могу тебе говорить или тем более обещать? Ты ведь сам знаешь, что кто-нибудь тебя найдет. А если не тебя, так аборигенов. От этого никуда не денешься. Может быть ты не знаешь… Эта планета находится во внеочередном списке исследования. Вернее, она уже исследована. Материалы переданы в комиссию по гуманоидным отношениям, и где-нибудь через три года минимум тебя найдут.
— Не верю! — рявкнул Гаан.
— Хорошо, — сказал Михаил. — Но я был на корабле, который высаживался здесь, я ведь потерялся… Все-таки я больше тебя знаю…
Он снова посмотрел на Гаана и осекся. Давешняя тоска толстым слоем лежала на его лице. Он ничего не мог возразить.
— Есть один выход, — осторожно сказал Михаил. — Массовое психополе…
— Я много думал об этом, — неожиданно громко сказал Га-ан. — У меня даже есть установка. У меня есть передатчик. Достаточно одного экстренного импульса SOS, и корабль здесь будет через неделю.
Он нервно рассмеялся, вдруг встал и быстро вышел. Обреченно грохнул засов.
Михаила так и не отпустили. Медленно тянулись часы неизвестности. Свет за окном померк, и на поселок опустился теплый лесной вечер.
Михаил ненадолго заснул. Снились какие-то отрывочные воспоминания, вызывая цепь фантастических ассоциаций. То он смотрел в высокое голубое небо, и вдруг из него на Михаила проваливалась и замирала гигантская многокилометровая маска Гаана, то появлялся Октар, пинающий его, Михаила, и рассуждающий о смысле жизни. А потом приснился теплый уютный корабль, и как Михаил ходит по пустым коридорам, скользящим взглядом осматривая рубку с равнодушно моргающими огоньками, потом библиотеку, и все кого-то ищет, но не находит, а в корабле стоит ватная тишина…
В углу послышался шорох. Михаил подумал: «Мыши… Это просто мыши. Откуда на корабле мыши?» Шорох повторился. Окончательно проснувшись, Михаил увидел, как в слабо освещенном углу под бревном дергается и вылетает земля, огромный тесак Ярана вонзается в землю и выбрасывает рассыпчатый перегной. Потом послышались хриплые ругательства, из-под бревна высунулась чумазая физиономия Октара и тихо произнесла:
— Ну и темнотища тут у вас. Ничего не видно.
Михаил крепко схватил Октара за острые костлявые плечи, готовясь заорать от счастья, но Октар быстро прикрыл ему рот грязной ладошкой и прошептал:
— Не ори. А то вдвоем придется здесь куковать.
Он вылез из ямы и стал оживленно рассказывать, воровато оглядываясь.
— Мы тебя долго искали. Все болото просмотрели, думали, ты утонул. Но потом нашли твой… как это называется… стереобраслет и я сразу понял, что тебя схватили. Вот, держи. — Он нацепил Михаилу браслет на руку, щелкнул застежкой и продолжил: — Ну и вот. Мы следили за ними, видели, как тебя загнали в соломенную хижину. А потом тебя водили в большой прозрачный дом. Зачем?
— Там я разговаривал с их главным, — объяснил Михаил. — Он, оказывается, человек.
— Да ну! Вот это да! — Октар, как был на корточках, так и забегал от возбуждения по тесному промежутку между стенами, похожий на рослого паука, потом замер около Михаила, недоверчиво согнул правое треугольное ухо и спросил: — Человек, говоришь?
— Да.
Малыш встряхнул своей длинноволосой растрепанной гривой, и из волос полетели сухие листочки, веточки и сухая земля. Потом напрягся так, что мелко задрожали длинные уши, и шепотом поразился:
— Невероятно!
Потом он стал серьезным и торопливо заговорил:
— Я от Ярана. Он велел передать тебе это… — Октар достал из-за пазухи психотрон с мазками грязи на крышке и протянул Михаилу. — Держи. И слушай дальше. Сегодня, как сказал Яран, ровно в ноль ноль-ноль… странные слова… будь готов. Замани охранников и используй это. — Он кивнул на приборчик. — Да, Яран велел передать, чтобы ты был с ним поосторожнее. Ладно, я бегу. Тут к тебе идут…
— Откуда ты знаешь?
— Я ж тебе рассказывал. Инфраизлучение. Вон, еду тебе несут.
Октар уверенно указал пальцем в абсолютно глухую и толстую стену, где на невидимых линиях качалась пыль, потом жутковато, как робот, стал медленно поворачивать голову к двери в такт четким шагам за окном. Затем метнулся под бревно, бросил загадочно:
— Я их всех вижу, — хихикнул и скрылся.
Вошел охранник, швырнул на кучу соломы толстое одеяло, поставил рядом с кувшином пластмассовый поднос с вкусно пахнущей снедью и закрыл скрипящую дверь.
Михаил сел на одеяло, потому как зад порядочно отмерзал, поставил рядом кувшин, на колени поднос и жадно набросился на еду. Ужасно он соскучился по домашней еде и был быстр и ловок.
Когда поднос опустел, он осторожно свалил все в кучу и тыльной стороной ладони вытер рот. Посмотрел на часы. Времени оставалось жалких полчаса. Чтобы чем-то заполнить их, он стал вспоминать корабль и свои прежние рейсы. С этих воспоминаний перескочил на случаи из жизни своих Друзей. Вспомнилась хроника «Единорога», скудная тощая информация. Не хотели они почему-то распространяться об этом. Кажется, там кого-то тяжело ранило… Ну да ладно.
Подошло время. Тонко пискнул сигнал. Ноль ноль-ноль. Михаил поднялся, на цыпочках подошел к двери и прислушался. Снаружи медленно ходил один охранник. Второй, видимо, сидел на камне и громко зевал. Тоже мне, сторожа. Михаил перестал дышать и постучался. К двери подошли, убрали засов. Михаил вспотел от напряжения. Как только дверь распахнулась, он два раза нажал на кнопку. Горцы, сраженные безвредными импульсами, повалились друг на друга и затихли.
Он выбрался из сруба и огляделся. В глубине леса несколько раз просигналил фонарик. Ждут. Но между ними была широкая дорога и несколько домов, а по дороге бродили пещерники. Ярко светили обе луны на черном звездном небе. В некоторых домах горел свет. Михаил прижался к стене, согнулся и стал медленно пробираться к дороге. Прямо под ухом вдруг загомонили, и Михаил, обмирая, отскочил и вжался в бревна. Рядом прошли два охранника. Кажется, обошлось. Михаил облегченно вздохнул и выбрался на дорогу.
Где-то уныло, с тоскливым завыванием завыли двухголовые волки. «Как по мертвому», — неожиданно подумал Михаил. Он на цыпочках перебежал полотно дороги, прокрался вдоль мусорной горы и нырнул в кусты.
Яран полулежал-полусидел, сжимая карабин, и казался невидимым. Мальчик приседал в чудовищно неудобной позе спринтера через десятые доли секунды после старта. В руке он держал свой неизменный лук со стрелой.
— Все нормально? — тихо спросил Октар и шмыгнул носом.
Михаил не ответил и резко обернулся. Из покосившегося домика, выломав дверь, вывалились орущие горцы и пинками выбросили на дорогу какой-то темный вялый мешок. Мешок слабо охнул, быстро зашевелился, и в розовом свете луны Михаил узнал старика Просветителя, грязного, в пыльном оборванном тряпье, с кровью у рта. Неподалеку остановились охранники и с варварским интересом смотрели на мечущегося старика.
На Октара было страшно смотреть. Он железной хваткой сжимал лук, скрипел зубами и делал странные нервные движения, похожие на конвульсии, а глаза, как от страху показалось Михаилу, переливались светло-зеленым мерцанием, и слабо потрескивали электроразряды на волосатых ушах.
Охранник неуверенно хохотнул, подошел и, размахнувшись, пнул подкованным сапогом старика в живот. Старик отлетел к обочине, поднимая пыль, согнулся и захрипел. И тут же истошно завопил Октар и разрядил лук в толстомордого горца, и Михаил с какой-то дикой радостью увидел, как из толстой шеи торчит толстая стрела. А потом откуда-то появился серый туман и острая боль в голове, она судорожно ударила током, и мир перевернулся.
Глава седьмая. Конец империи
Михаил лежал лицом в пахнущем травой мху и осторожно прислушивался к своим ощущениям. По телу блуждала тупая и равнодушная боль. Он еще не до конца очнулся и слышал как сквозь сон монотонное бормотание старика, звонкий мальчишеский фальцет Октара. Потом его перевернули на спину, над головой гулко прогудели голосом Ярана, как в бочку: «Сейчас очнется», — и в лицо хлынуло море воды, холодной, довольно противной на вкус и пахнущей тиной.