— И так и не узнавал, что в мире делается? — недоверчиво спросил Лещь.
— А что мне! — беспечно сказал Корчидон, перестал жевать и посмотрел на Леща. — Посмотрю в окно — тихо, спокойно, как всегда. Ну, думаю, ладно…
Он снова уткнулся в банку и больше за завтраком не разговаривал.
После завтрака они собрались и вышли на улицу. Портик у входа продувало насквозь, все ежились и смотрели друг на друга. Корчидон выглядел ужасно озадаченным, туманный взор его скользил по залитой везде площади, по пустынным домам, по тупикам, в которых реяли водяные столбы пыли. О чем он думал? Наверное, не понимал, куда делись все люди, думал, что это просто декорации, а если все действительно, не иллюзия, надо срочно найти дом, а грузовик наверняка стащили или разобрали, и как теперь добираться, братцы, раз все решетки забиты и улицы, сами понимаете, залиты…
Лещь был похож на нахохлившегося воробья и угрюмо смотрел куда-то вбок, где за плоской водяной стеной стояли туманные неподвижные тени. Он крикнул: «Я сейчас!», согнулся, сбежал по скользким лестницам, и скоро его не стало видно. Через несколько минут он вернулся на темном расхлябанном грузовике и остановился.
Грузовичок выглядел очень тощим и неприглядным, в нем постоянно что-то скрипело, тряслось и дребезжало, особенно на поворотах, когда он выворачивал на пологую улицу и начинал надсадно завывать двигателем, взбираясь наверх. Михаил с Лещом сидели в кабине, а Яран с Корчидоном сзади в кузове, под брезентом, натянутым на железную раму. Они там что-то бубнили на два голоса и поминутно прижимались к маленьким окошкам, вшитым в материю. Лещь был сегодня не в духе, молча смотрел вперед, на чистую умытую мостовую и шипел проклятия, когда машину принималось трясти на ухабах. А дорога была скверная. Асфальт здесь давно был убран, и в земле мокро блестели гладкие булыжники. В промежутках между камнями струились мутные ручьи.
Сзади шумно завозились, и в окошке показалась черная борода Корчидона.
— А куда едем-то? — оживленно спросил он, просовываясь в кабину.
— К вышке, — раздраженно сказал Лещь.
— Зачем к вышке? — послышался сзади рокот Ярана. — Можно посмотреть в убежищах.
Было видно, что ему очень не хотелось ехать на окраину города. Лещь немедленно ощетинился и резко обернулся назад:
— А кто защиту, кроме меня, поставит? Может быть, ты?
— Ты обиделся?
— Ничего подобного! — гневно возразил Лещь и с натугой переключил скорость. — Просто я терпеть не могу, когда лезут не в свое дело.
Михаил посмотрел на него. Лещь уже начинал его понемногу раздражать. Конечно, можно понять, и даже должно понять. Но какого черта портить другим настроение? Лещь и Яран продолжали препираться. Корчидон с любопытством на них поглядывал быстрыми паучьими глазками. Вдруг его лицо перестало улыбаться и страшно исказилось, сверкнув зубами. Машина привычно подпрыгнула на кочке, и Михаил на секунду почувствовал невесомость. Сильный толчок согнул его пополам, снаружи со звоном отлетела тонкая арматура, что-то с плеском упало на капот, а когда он разогнулся, грязная вода быстро стекала по стеклу, и дворники размазывали хрусткий песок.
Лещь распахнул дверь, и в кабину полилась желтая вода.
— Дьявол! — крикнул он.
В окне сзади размахивал руками Корчидон. При падении он вывалился по пояс и застрял. Сзади что-то тараторил Яран и, очевидно, пытался ему помочь. Корчидон бешено засопел, как нагнетатель реактора при форсаже, вывалился кульком из кузова и скатился в лужу на дне кабины, громыхая цепями.
Грузовик неподвижно стоял всеми колесами в середине мутного желтого озерца посреди дороги. Дождь изо всей силы лупил по крыше, по капоту, по гулкому брезенту. Сзади, выше уровня воды, был конец обрывающейся дороги. Недалеко от машины, выставив из воды треногу, лежал круглый дорожный знак и тускло сиял помятой жестью. На нем по-местному было написано: «Объезд!»
Корчидон протиснулся к дверце, высунулся наружу, чуть не спихнув Михаила, и громко объявил, рассматривая знак:
— Балда ты неотесанная! Ты что наделал? Вперед надо смотреть, братец, когда за рулем сидишь. Ты куда смотрел?
Лещь неумело огрызался, смотрел на воду и что-то прикидывал.
— Знак же стоял! — не унимался Корчидон. — Знака, что ли, не видел?
Сзади послышался всплеск. Яран по колено в воде подошел к заднему колесу, ухватился за ржавый обод и чуть-чуть приподнял машину. Корчидон, теряя равновесие, схватился за крышу и посмотрел назад, но ему мешал брезент. Он завертел головой и крикнул:
— Эй, кто там? Яран, ты, что ли?
Михаилу надоело стоять на подножке на носке, и он спрыгнул в воду.
— Надо подтолкнуть, — сказал ему Яран, критически осматривая колесо.
— Ты думаешь, выедем?
— Выедем. Просто надо толкнуть.
Яран, Михаил и Корчидон втроем стали толкать, а Лещь остался за рулем. Не за что было уцепиться, все было скользкое от грязи. Двигатель заквохтал, когда Лещь с проклятиями поворачивал ключ в замке зажигания, потом заорал, и грузовик затрясся. Густой рыжий фонтан бил в лицо, облепленный глиной Корчидон бодро кричал: «Давай, давай, ребята!» — и плечом упирался в деревянный борт. Яран был сосредоточен и вместе со всеми раскачивал машину, не издавая ни звука. Натужно взревывал двигатель, но все было втуне — колеса скользили как по смазке.
Машина перестала елозить и успокоилась, попыхивая выхлопной трубой. Скрипнула на петлях дверь, и Лещь, балансируя на подножке, осведомился:
— Не идет?
— Сели, — сказал Корчидон и вытер мокрым рукавом грязный лоб. — Надо что-нибудь подложить под колеса, — деловито добавил он.
Он уже полез в кузов, где валялись мешки, но Яран остановил его.
— Не надо подкладывать. Миша, возьмись, пожалуйста, за тот край. Лещь! — крикнул он. — Давай еще раз.
Снова полетела глина вперемешку с водой. Они вдвоем ухватились за бампер и стали приподнимать грузовик. Сначала колеса наполовину показались из воды, потом они уже крутились в воздухе, потом друзья перетащили машину за бампер на метр и отпустили. Машина тяжело села на землю, дернулась вперед и скрипнула покрышками на асфальте.
— Ну вот, — беспечно сказал Яран. — И не надо ничего подкладывать.
Они ехали теперь по Главной улице с другой стороны. Здесь было довольно чисто. Строгие двухэтажные особняки вдоль умытых тротуаров были совсем как в старой доброй Англии. Все окна были занавешены марлевыми занавесочками, тяжелыми шторами или портьерами. На подоконниках стояли домашние цветы. Когда-то здесь кипела жизнь, старинная и суетливая, спокойная и добрая, по вечерам люди ходили друг к другу в гости, зажигали в домах теплый желтый свет и в уютных гостиных пили чай и разговаривали.
За окном промелькнул последний дом. Они пересекли выпуклый зазеленевший мостик через радиоактивный ручей, свернули на пустырь, заросший высоким, по пояс, желтым сорняком. Дорогу развезло, и машина на каждой ямке принималась завывать и дергаться, когда двигателю на хватало мощности.
Они остановились около вышки. Вышка была тонкая и высокая, красного кирпича, с острой крышей и застекленной верхушкой-будкой, похожая на маяк. С северной стороны на кирпичах росла сплошная зеленая полоса мха, густого и сочного, блестящего от капель. С южной стороны была дверь, обитая гофрированным железом. Корчидон сказал, что подождет их в машине. Они вошли в гулкий и сырой полумрак и по винтовой лестнице стали подниматься к будке.
Всего в городе таких вышек было двенадцать. Построили их недавно, где-то около пятидесяти лет назад. Раньше они работали от общего атомного реактора, но от времени реактор стал дряхлым и ненужным, все больше поглощал и все меньше выделял. А когда трансформаторы загорелись и радиация сожгла почти все пустыри и заразила реку, было решено установить в каждую башню по внутренней подстанции. Принцип действия был довольно простым. Нужно было только включить генераторы и правильно настроить напряженность защиты, и тогда все двенадцать вышек соединялись друг с другом невидимыми стенами диорганики, и ни один микроб или клетка не проникали живыми через правильный двенадцатиугольник, окружающий город, даже сверху закрытый диорганическим колпаком. Любая структура клеток, будь то животное, птица, растения, попадая в плоскость поля, мгновенно распадалась на ионы. Идея была очень старая, ее уже не изучали подробно даже в Летной Академии на Земле. Хватало нескольких школьных уроков.