Яран осторожно взял немного жидкости на палец. Палец тут же окрасился желтым и замерцал. Яран повертел рукой, наблюдая, как тягучая, словно смола, большая капля катается по чешуйкам, потом осторожно понюхал.
— Странно, — сказал он.
— Что такое?
— Совсем нет запаха. И почти не чувствуется.
— Ну-ка… — Михаил дотронулся запястьем до руки Ярана.
Капля медленно, как улитка, перекатилась и потекла вниз, оставляя светящуюся дорожку. Ощущения были Действительно странными. Жидкость была легкой, почти невесомой, и было приятно ее чувствовать. Потом Михаил словно опомнился и брезгливо вытер ладонь о штаны. После этого руки легонько жгло.
— За такие шутки меня бы с неделю продержали в дезинфекторе на Земле, — сказал он.
— Меня бы тоже. Однако мы тут застоялись, — промолвил Яран, удивленно наблюдая обувь, обросшую грязью.
— Точно, — сказал Михаил.
Они набрали побольше хвороста и побрели обратно. Всю дорогу Михаил думал о том, что эти тени, буде окажутся смышлеными, наверняка не оставят их в покое. По крайней мере будут за ними следить. А точнее, выслеживать. Интересно за кого они нас приняли?
В пещере Яран сел на скрипучую охапку хвороста, аккуратно соскоблил жидкость в маленький прозрачный цилиндрик, закрыл крышечкой и внимательно посмотрел на свет. Михаил тоже посмотрел, но ничего интересного для себя не нашел. Зато Яран с непонятным вниманием обследовал содержимое цилиндрика, потом удовлетворенно хмыкнул и засунул его на самое дно кармана рюкзака.
— Зачем? — не понял Михаил.
— Может пригодиться, — загадочно ответил Яран. Михаил присел на корточки и произнес в пространство:
— Что же это получается? Выходит, мы здесь не одни?
— Ты про что? Ах, да…
— А может это животные?
— Возможно.
— Ну что ты, Яран, прямо я не знаю! — взметнулся Михаил и возмущенно распрямился. — Ведешь себя так, будто ничего не случилось.
— А ничего и не случилось, — невозмутимо сказал Яран. — Вернее, случилось, но большого значения придавать этому, по-моему, не стоит.
— А по-моему, стоит. Неужели тебе не интересно?
— Интересно.
— Ну?
— А что еще я должен испытывать, кроме интереса?
— Как что?! — Михаил быстро заходил по пещере. — Как что?
— Ты этого еще не знаешь. А я знаю. Ну хорошо, нашли мы гуманоидов. Пещерные люди, работающие руками и ногами, думающие желудком, но никак не головой. Что от них можно ожидать? Пять лет назад у нас была разработана программа для развития отсталых народов близлежащих населенных планет. Нас высаживали десятками, сильных, здоровых, защищенных, оставляя на месяц, а когда прилетели через месяц, нашли лишь нескольких, влачащих (примерно так он сказал) полуголодное существование. Многие были в ужасном виде, будто их старательно избивали камнями. Причем пострадали они не от хищников или растений, а — что самое ужасное! — от самих туземцев. Всех их рано или поздно заметили, но поняли неправильно. Потом программу закрыли. Вот тебе результат. Думай.
Михаил сел на свернутый спальный мешок и стал размышлять. Подобные мероприятия проводились и у них, в околосолнечных системах. И кстати, довольно успешно. Все действовали в рамках общей теории развития, все соответствовало диаграмме Вандарова, все шло хорошо. Но ведь эксперимент еще не закончился. И чем закончится, неизвестно.
— Я уже не говорю о том, — продолжал Яран, — что наши с тобой существа не изменятся за ближайшие пятьсот — тысячу лет. Они не станут завтра умнее, не будут перед тобой извиняться. А вот вероятность того, что завтра тебе на голову свалится камень, очень велика.
Михаил ошарашено смотрел в огонь, потом вспомнил.
— Слушай, там ведь остались следы. И клочья какой-то материи. Может, еще раз посмотрим?
— Завтра посмотришь, — проворковал Яран и сильно раскрыл ноздри. Он так зевал. — Нет у меня времени туда-сюда бегать. Давай спать. Как это ты говорил, утро вечера спокойнее.
— Мудренее, — поправил Михаил.
— Да, мудренее… — Яран повалился прямо на охапку веток и заворковал…
Утром они покинули пещеру. Михаил специально заглянул в овраг и не удивился. Все следы на дне были тщательно замазаны и стерты. И исчезли рваные тряпичные лохмотья.
Глава третья. В зелени ветвей
Внизу было тепло, гораздо теплее, чем на вершине хребта. В тени было тоже неплохо, но зато, когда кто-нибудь выступал на освещенные участки местности, сверху начинал давить дрожащий тропический зной. Михаил снял куртку и повесил на плечо, держа пальцем за магнитную петлю. Яран остановился, тяжело сел на рюкзак и предложил отдохнуть. Михаил присел рядом, стал попивать из фляжки и с интересом осматриваться.
Когда-то здесь текла горная река. Каждый год, каждую весну она раздувалась, выходила из берегов, мощный поток поднимал со дна и ворочал, как человек конфету, огромные глыбы, выкашивал деревья у берега, сливался вместе с другими реками в одну артерию. А потом, по чистой случайности, какой-нибудь камушек весом в пятьсот тонн загородил дорогу реке, и река превратилась в высохшее русло, которое гигантским желобом сворачивало влево и исчезало в плотном сизом тумане. Слева сплошной желто-зеленой полосой шел обрывистый берег с торчащими корнями и кромка могучего леса. Справа выступал высокий гранитный кряж, блестя слюдой, и над всем этим нависало высокое и розовое безоблачное небо.
Яран растопырил на затылке гребень пластинок, как попугай, и принялся чесаться. Пластинки были тонкие, музыкально отзывались под пальцами, как старинный брегет, и слабо блестели. Михаил посмотрел на него и засмеялся.
— Чего смеешься? — дружелюбно спросил Яран.
— Интересные у тебя пластинки, — ответил Михаил.
— Возможно…
От нагретых белых камней и хрустящего гравия горячими струями поднимался воздух. Не было видно даже насекомых.
— Слушай, — сказал Яран. — Чего мы тут расселись? До леса всего несколько шагов!
— Не знаю, — отозвался Михаил. — Ведь ты предложил…
Яран рывком закинул на спину рюкзак, в котором тут же что-то перекатилось с металлическим стуком, и уверенно зашагал к берегу. Михаил пожал плечами и двинулся за ним. Идти было немного противно по гладким и ужасно неровным камням, к тому же ремень карабина натер и отдавил плечо. В голову лезли самые кислые мысли, что сегодня Яран при спуске подвернул ногу, а Михаил наступил на головоногую змею, чуть не поплатился ногой и страшно перепугался, что вообще весь день превратился в сплошную болячку. Сильно чесалась стертая стопа. Захотелось плюнуть на все, бросить все и тут же замертво свалиться. А ведь Яран бы не свалился, не стал швыряться рюкзаком и громко кричать, что у него болит. У всех у нас что-то болит. И это самое скверное, когда действия зависят от настроения.
Наконец, они вышли на берег, тоже пустой и дикий, стали взбираться наверх. Склоны были крутыми, сложенными из слоеного песка, который вдруг оказался на редкость вязким и рассыпчатым. Яран сначала забросил далеко наверх рюкзак, потом залез сам, перебирая руками по корням как по канату, и стал поджидать Михаила. Михаил был не таким ловким и поднимался медленно. К тому же ужасно мешал карабин, как назло, скатывался с плеча на руку, хлопал по бокам и по спине, цеплялся дулом за звериные норки и тянул вниз. Михаил повесил его на спину ремнем через шею, но так стало еще хуже. Однако вскоре его мучения кончились, он поднялся, выбил из себя пыль, и они с Яраном бодро зашагали вперед.
Пройдя с километр, Михаил вдруг охнул, присел на трухлявый зеленый пень и стал бережно снимать ботинок с правой ноги. Поставив ботинок рядом, он с болью стал рассматривать распухшую и покрасневшую стопу, положив пятку на левое колено.
— Что случилось? — устало спросил Яран.
— Ногу стер, — мрачно ответил Михаил.
— Нам надо идти, Миша, — серьезно сказал Яран.