Титмииец на сцене играл на велосипеде переоборудованном в гитару.
— Когда ничего не ведешь, — пел он. — Спасаешься мистической дегенерацией…
Среди слушателей Огнь увидел свою двоюродную сестру. Она сидела за столиком и что-то пила. Давно они не виделись. И по мнению Огня лучше бы они не виделись больше никогда…
Источники света на корабле замигали. Космическое судно затрясло. Его проглатывал червь на шкуре которого имелись поры. В этих поры по пустыне черноты перемещались гоблины. Существа другой вселенной… Корабль захватывали.
Князь запретил всем пленникам ходить в туалет.
— Я запрещаю вам срать, — сказал он.
Гоблина, который руководил остальными гоблинами звали Князь. Он говорил, что инструмент, на котором можно играть на струнах души является созданием мертвого бога. Князь выстрелил в бок человека, который попытался оказать сопротивление захватчикам из другой вселенной. Этот человек лежит на полу истекая кровью. Перед его глазами все танцует вальс. Князь подошел поближе к умирающему и добил его выстрелом в голову.
— Твои мозговые волны схожи с криком который когда-то издал инструмент, — сказал Князь Огню.
Гоблины обратили на юношу внимание когда просканировали каждого присутствующего на корабле каким-то устройством считывающим мозговые волны.
— Как ты это объяснишь? — спросил Князь.
Огнь рассказал про голоса который он давно слышит у себя голове. Он принимал эти голоса за проявление психологического отклонения. Он считал это частью своего сумасшествия, однако если верить Князю это было не так.
— Что же говорят тебе эти голоса? — спросил Князь.
Инструмент охраняли феи Darkwood. Маленькие темно-синие гуманоиды с пронзительными глазами и тонкими крылышками. Они были похожи на Миги и Дали. Легкими касаниями они обнимались, порхая в воздухе.
Голоса изнутри черепной коробки Огня заговорили:
— Убьем их. Убьем их как можно скорее…
— Не надо нас убивать! — крикнул Огнь. Он упал на колени и схватился за голову, которая заболела настолько сильно, что вот-вот взорвется. — Замолчите! Господи, да заткнитесь, шлюхи тупые!
И полная тишина. Голоса прекратились. Огнь открыл глаза и взглянул на фей. Они порхали у его лица с нескрываемым удивлением, а затем восхищением. Они переглянулись. Кивнули и упорхнули к металлическому сейфу жуткой формы в котором явно было что-то ценное. Феи приземлились по бокам сейфа. Укусили себя за запястье и одновременно погрузили окровавленные маленькие ручки в дырочки по бокам, которые являлись замочными скважинами.
С металлическим щелчком сейф стал открываться. Постепенно, секция за секцией. Он был как многоярусный лабиринт из какого-то запредельного измерения.
Внутри которого, однако лежала вполне обычная гармошка крайне приземленного вида.
Феи вытащили ручки из дырочек. Схватив вдвоем гармошку они подлетели к Огню. Они кивнули ему, чтобы тот приготовился взять инструмент. Огнь выставил ладони. Гармошка упала ему в руки.
На юношу упала тень.
— Что это? — спросил Князь.
— Музыкальный инструмент, — ответил Огнь. — Гармошка называется.
— Тогда играй.
Огнь никогда в своей жизни не играл на гармошке. Максимум, что он умел это извлекать звуки из музыкальных инструментов. Ударить по струнам, дунуть в трубу…
— Играй, — повторил предводитель гоблинов. — Я приказываю тебе играй!
Огнь приложил гармошку к губам и стал извлекать звуки…
Всего лишь звуки.
ТЕКСТУРЫ
Лежа в ледяной ванной Аку Кортекс не чувствовал холода. Опустошенная душа обездвижила его тело. Он тупо смотрел на кран из которого капала мутная вода. От упавших капель расходятся волны. Круглые и пустые внутри.
Аку взял квадратную картонную пачку в целлофановой обертке, которая лежала на краю бортика ванной. Сорвав защитную пленку он вынул зубами сигарету, а пачку бросил на пол. Конец бумаги набитой высушенной травой, пропитавшейся ядами и мутагенами лизнул небольшой язычок пламени от зажигалки, которую Мария подарила ему на последний день рождение.
Кортекс выпустил облако густого дыма из легких. Все ему напоминало о ней, как бы он не противился. Эти воспоминания убивали быстрее сигарет. Контуры души Аку, которые являлись единственной преградой перед полным забвением давали трещину, каждый раз когда образ девушки с нежной кожей и тонким станом, светлыми волосами и густыми черными бровями всплывал в его измученном сознании.