Покойный профессор Штейн не проводил опытов по записи сознания. Одно время он рассматривал эту идею, но затем отказался от ее осуществления. Письмо Свиридова, страницы мемуаров, запись в едином идентификаторе – умелые, но фальшивки.
Связь с Хрустальным островом… Он обманывал себя сам, выдавая желаемое за действительное, а Серж Росс щедрой рукой рассыпал намеки и недоговоренности, подпитывая ложную уверенность.
Ни один инж, даже научник, не мог иметь набор знаний и практических умений, которыми владел этот молодой человек. Тех академического уровня, хороший боец с офицерскими армейскими навыками, гибкий, талантливый, применяющий дьявольскую, изощренную логику оперативник, переигравший его агентов, заставивший их стрелять друг в друга. Особая статья – профессиональное владение самым страшным оружием из когда-либо созданного человеком. Оружием, стершим с лица земли непоколебимую Империю.
Окончательно сводили с ума выявленные паранормальные способности. Сенс – это уже слишком.
Опыт. Жизненный опыт, совершенно невероятный для двадцатипятилетнего. И все это – выброшенный на свалку, умирающий (или умерший?!) стертый юнец?
Ответ находился близко. Дающий на все вопросы четкое объяснение ответ. Голдман не сомневался, что, обратившись к церковникам, он получит именно его. Но рациональность и здравый смысл не позволили сделать последний шаг. Как выясняется сейчас – напрасно.
– Я вижу, полковник, вы выполнили условия нашего договора. Почти выполнили. С некоторыми погрешностями.
Судорожно сглотнув, Златов, чувствуя, как сбойнувшее сердце проваливается куда-то вниз, с ужасающей четкостью вспомнил произнесенные этим же голосом слова:
– Но запомните – если вы коснетесь близких мне людей хотя бы пальцем, хотя бы подумаете о том, чтобы причинить им боль… Я приду снова, даже после смерти, даже из самого Ада… И тогда оставшиеся сегодня в живых позавидуют мертвым.
Выдержав бесконечную паузу, собеседник продолжил заметно похолодевшим тоном:
– Излишнее любопытство наказуемо, господин президент.
– Я всего лишь…
Попытку оправдаться оборвало уверенное:
– Знаю. Соблюдайте договор, Голдман, и поручите это своему наследнику. Кстати, кандидатура Иванова и мне представляется вполне достойной.
– Хорошо, господин…
Человек в зеркале не назвал своего имени. Прошла еще одна волна ряби, и стало ясно, что его нельзя назвать и человеком. Создание потустороннего мира, невообразимый сплав бушующего пламени и сияющих ледяных кристаллов. Горящие жемчужным свечением глаза подарили прощальный непереносимый взор, и изображение растаяло. Проваливаясь в темную, несущую блаженное спокойствие, пучину обморока, президент успел увидеть вбежавших в комнату личных медиков. Не возникло даже капли удивления – понятно, кто их вызвал, исчезая.