Прибежал патруль, выяснили, что к чему. Последнее дело — отнимать еду у беззащитных стариков и детей. Поговаривали злые языки, что в Смольном руководство города жирует, ни в чем себе не отказывает — и барашков им привозят специальные команды, и любые фрукты с овощами. Березин в это не верил — на то и злые языки, чтобы множить вранье…
Он стоял у старых семейных фотографий, развешанных на стене. Все потускневшее, старое, но мама такая молодая и отец еще — парень хоть куда… Олег отыскал тряпку, стал стирать со снимков пыль. Прошел в ванную, безуспешно пытался открыть воду. Вода в колонке, а колонка на соседней улице, и там очередь… Не все удовольствия сразу.
Березин был в курсе засекреченной информации, знал, сколько жизней стоила блокада и ее последующее снятие. Порой преследовала мысль, что истинные цифры советским гражданам никогда так и не объявят. Возможно, это и правильно — цифры ужасали, в них невозможно было поверить…
Он посмотрел на часы. Как-то странно выходило, прибыл с запасом. В квартире было пусто и холодно, витали призраки прошлого. Стоило нанести визит соседке.
Дверь квартиры напротив отворила женщина лет сорока — худощавая, с короткой прической и челкой, закрывающей половину лба. Несмотря на возраст и щуплое телосложение, она была миловидной. Соседка куталась в шерстяной платок, смотрела настороженно, с затаенным страхом. Так уж здесь сложилось, что мужчинам в форме граждане не всегда рады. Женщина поежилась, запахнула плотнее шаль.
— Я вас слушаю… Здравствуйте… — У нее был сухой, немного сиплый голос.
— Здравствуйте, — сказал Березин. — Мне бы Клавдию Викторовну. Я ваш сосед из квартиры напротив, сын Валентины Петровны, Олег Березин…
— О, простите, а я подумала… — Она смутилась, румянец покрыл впалые щеки. — Проходите, пожалуйста, я ее племянница Маргарита…
Он шагнул через порог, держа в руках небольшой сверток. В двухкомнатной квартире было прибрано, на вешалке висело одинокое пальто. Дверь в комнату была приоткрыта. Он заметил, что мебели почти нет (как и у большинства выживших ленинградцев), только самое необходимое — кровать, тумбочка, уже ненужная сейчас, в мае, буржуйка. В гостиной висели полки с книгами — их туда поставили явно недавно.
— Проходите, пожалуйста, — пригласила женщина. — Не знаю даже, куда… наверное, на кухню.
— Мне бы Клавдию Викторовну, — повторил он. — Моя мама скончалась зимой 1942-го, Клавдия Викторовна до последнего дня ее поддерживала, заботилась о ней. Я знаю, что они дружили, помогали друг другу. Хотелось бы просто ее увидеть. Я не был здесь больше двух лет…
— Тетя Клава умерла, — потупилась Маргарита.
— Простите, — помрачнел Олег, — я не знал. Правда, не знал. Как это случилось? Она ведь была такая крепкая…
— И даже рассказывала про вас… — женщина подняла на него любопытный взгляд, — как вы приезжали в краткосрочный отпуск, а мама ваша умерла за несколько дней до этого, и вы об этом не знали и даже не съездили на ее могилу, потому что в этих могилах — тысячи…
— Я ездил в Пискарево, — поправил ее Березин. — Но вы правы, там невозможно никого найти. Сведения о погребении отсутствовали. Не всех зарывали в землю. Многие тела сжигали в печах, прах ссыпали в канавы… В тот приезд мы полночи разговаривали с Клавдией Викторовной, пили чай… Не помню, чтобы она рассказывала про свою племянницу…
— А вы документы мои проверьте, — Маргарита глянула на него с укором, — или сходите в жилконтору, спросите, что за особа проживает на этой жилплощади и имеет ли она на это право…
— Даже не собираюсь, — поморщился Березин. — Вы неправильно меня поняли… Прошу прощения.
— Тогда и вы простите, — сухо улыбнулась женщина, — за то, что неправильно вас поняла. Вы пройдете?
— Нет, спасибо, в другой раз, — отказался Олег. — Мне еще на службу надо. Я из Новгорода прибыл, по делам. Образовались несколько свободных часов, решил забежать… Вот, держите, — он протянул ей сверток.
— Что это?
То, что лежало в свертке, простым смертным было, к сожалению, недоступно. Год назад Ленинградская кондитерская фабрика имени Н. К. Крупской возобновила выпуск конфет, прерванный в связи с блокадой. Их распределяли по детским домам, предприятиям «усиленного питания», часть поставок шла в армейские структуры.