Пора просыпаться, значит? Выходишь? - безразличие вернулось на его лицо, только мелкая капелька пота на шее выдавала пережитый когнитивный диссонанс.
Да.
Всё происходило слишком медленно, поезд несся по городу, а внутри его, два человека, таких же, как и те, кто создал эту машину, стояли в молчании и смотрели друг на друга. Немая сцена, оба ждали остановки, освободительной мечты. Трение металла издало чуть заметный металлический скрип, поезд остановился, и отворили двери. Девушка, аккуратно встав, прошла к выходу, наблюдая краем глаза за застывшим человеком. Только сейчас она заметила, что он, несмотря на явный статус интеллигенции, не носил обычную для них чёрную рубашку и жёлтый галстук, его рубашка была серой, едва бледнее его лица. Возможно, первое впечатление было обманчивым и он не совсем таков, каким показался, но уже вышедшая из вагона Мира не успела ничего сказать, поезд вновь отправился в путь. Существовала такая вероятность, что это была Возможность, также вероятно, упущенная.
Серые улицы неприветливо улыбались ей назойливыми солнечными зайчиками, не плясавшими, а медленно перебирающимися с места на место. Изобилие зелени не спасало ситуацию, вчерашнее впечатление исчезло, мир перевернулся с ног на голову, так хотелось увидеть того доброго седого старичка, так надоедавшего ей обычно. Из-за угла, весело развеваясь на ветру, выпорхнула борода, за ней показалось туловище в серой одежде. Алексей Степанович нёс старый деревянный ящик, в котором лежали бумаги, и из которого торчали зелёные листья растения. Увидев девушку, он охнул, немного замедлился в своём движении и долго неотрывно смотрел той в глаза, вернее, в солнцезащитные очки, сам он, как и многие зелёные, носил специальные линзы, мирившие глаза с солнечными лучами.
Как я рад тебя снова видеть, - казалось, пожилой мужчина был несколько ошеломлен, - ты случайно к нам забрала или специально?
Специально, Алексей Степанович, специально, - печально, но с какой-то надеждой, ответила Мира. Её левая металлическая рука чуть дернулась, старичок внезапно стал озадаченным с каким-то оттенком беспокойства. Свободной рукой он нежно взял высокотехнологичный протез и повёл девушку в здание. Элегантно и как-то незаметно, Алексей Степанович будто раздвигал все преграды на пути, преследуя цель соединить двух людей. Маша сидела неподвижно, тихо и медленно дыша, она всё же вернула себе покой и сейчас наслаждалась путешествием по закоулкам своего разума. Мира присела в отдаленном углу комнаты и, наблюдая за подругой, сама погрузилась в подобие медитации, мысли заполняли весь мир, но видениями не были.
Казалось, вся вселенная заполнилась символами, бесконечным множеством мерцающих, но незримых слов, образов и чисел. Проносились мимо туманности и бесчисленные звёзды, рождая неясные силуэты множества рук и неприятно огромной фигуры, пронзавшей пространство своей неимоверной величиной. Руки тянулись к ней, но фигура сидела недвижно, закрыв глаза, странное существо галактического масштаба игнорировало всё, окружавшие её. Но стоило Мирослава мысленно приблизится, мёртвые глаза воззрились на неё и ей стало дурно.
Она вздохнула с таким напряжением, очнувшись, что Маша дрогнула и обернулась, уже третий человек за день смотрел на неё с явным беспокойством. Мира глянула в небольшое зеркальце, висевшее слева от входа, четвёртая беспокойная пара глаз за день. После странных образов забытья, собственное лицо показалось каким-то неестественным и пугающим, а из-за плохого освещения было близко к серому цвету. К серому лицу и такой же по цвету шее прилегал а чёрная рубашка и уже начал материализовываться жёлтый галстук. Девушка резко отвернулась и с трудом удержалась от того, чтобы швырнуть что-нибудь в мелкое зеркальце. Чёртов день, чёртов первый встречный, чёртов полусон. Как обычно бывало в подобных ситуациях, механическая рука напряглась и начала мигать небольшой желтой лампочкой на запястье. Программа не понимала, что происходит, видимой угрозы не было, но хозяин был напряжен, это не могло не на сторожить встроенную систему взаимной безопасности. Человек, как ни старались прогрессивные социологи-инженеры, вписываться в систему отказывался, поэтому было решено создать программу, которая бы следила в том числе и за самим хозяином потенциально опасных протезов.
Все хорошо, Мира, все в порядке, - Мария честно верила, что эти слова способны помочь, из раза в раз она пыталась помочь таким способом, но никто никогда не говорил ей, что это не помогает.
Мирослава, молча обняв подругу, остекленевшими глазами смотрела ей через плечо в окно, за которым снова проплывал дирижабль. Брюхастый монстр медленно удалялся от непримечательного дома, нехитрая картина погрузилась было девушку в новое состояния полусна, но она вовремя опомнилась и прогнала уже налетевшие новые образы. Так прошло некоторое время, мимо пролетели чай, какое-то печенье, бессмысленная беседа, все меньше оставалось тревоги, всё больше безмятежности окружало беспокойное сознание. Но тут в дверь постучали, после разрешения войти, в комнату еле заглянул Алексей Степанович, на котором всё ещё не было лица, вернее, его не было снова, не привычная суровость, хмурые седые брови.
Отец твой приехал. Говорят, он страшно отругал какого-то юнца, да так, что тот был в таком шоке, что в течение часа от него не могли никакой реакции добиться, - старичок говорил отрывисто, с длинными паузами и безо всякого удовольствия или обычного своего оптимизма. - Хорошо, что ты в себя пришла, а то несчастному парню ещё раз досталось бы. Он ждёт на улице, иди скорее.
Говоривший подождал, пока девушка соберется и, когда та вышла из квартиры подруги, хотел было остановить саму Марию, но она была не из тех, кого можно было остановить на пути к желанной встрече. Уже через пару минут группа из трёх людей была на улице. Первой вышла Мира, только она и успела заметить разъярённое лицо мистера Хрусталева, стоило выйти из здания Маше, как оно сменилось маской добродушие. Алексей Степанович остался в дверном проёме, всё такой же неестественно хмурый, он чем-то напоминал ледяного великана из скандинавских мифов, это была странная ассоциация, объяснить которую девушка была не в силах.
Добрый день, Мария, как дела ваши? - учтиво и слишком притворно не безучастно спросил отец Миры.
Всё просто отлично! Надеюсь, у вас тоже всё в порядке?
Почти, - ленивая лукавая улыбка. - Рад был тебя увидеть, но нам с Мирославой надо поговорить. - При этих словах дочь еле заметно вздрогнула. - А сразу же после этого меня ждёт президент-академик. Прости, я бы и сам хотел побыть тут подольше, но обстоятелсьтва, как говорится, сильнее нас.
Всё с той же улыбкой он мягко столкнул дочь в машину и залез сам, темно-синий автомобиль на гравитационной подушке беззвучно тронулся и покатил прочь. Отец знал о том, что произошло, он точно знал, Мира не видела его таким взбешенным с юности, когда тот узнал о том, что не следовало. Но то, что было тогда, и что случилось сейчас, не было похоже совсем, да и особых причин для волнения не должно было быть, не должно.
Почему? - односложный вопрос был странно понятен и собеседник истолковал его правильно.
Если я не могу заступиться за свою собственную дочь, зачем я вообще нужен? - короткая выразительная пауза, подобная сотням похожих, во время которых мир будто начинал вращаться вокруг усталого мужчины средних лет, ожидая, что он скажет. - Мы с твоей матерью долго думали, стоит ли создавать официальную семью, стоит ли воспитывать тебя с настройкой на будущее создание подобной ячейки общества. Я не смог отстоять наше право на свободу перед нашими родителями, но я пообещал, что никто и никогда не посмеет лезть к тебе с нотациями. Я слышал разговор, он мне не понравился.