Вентнор схватил меня за плечо и остановил. Женщина взметнула голову. Облачко металлических волос развевалось, будто на ветру.
Она издала низкий вибрирующий крик; гармоничный, странно тревожащий, золотой и сладкий – и в нем слышались странные звуки долины синих маков, помещения с драконами.
Не успел смолкнуть этот крик, из расселины с невероятной быстротой хлынули десятки металлических существ. Расселина изрыгала их наружу.
Шары, кубы и пирамиды, не маленькие, как в руинах, но фигуры четырех футов высотой, тускло блестящие, а под этим блеском мириады крошечных огненных точек, как немигающие глаза.
Они завертелись, смешались и образовали баррикаду между нами и солдатами.
Те обрушили на них дождь стрел. Я слышал выкрики их офицеров; они устремились вперед. Да, они были храбры, эти люди!
Снова послышался крик женщины, золотой, повелительный.
Шары, кубы, пирамиды сблизились, соединились, закипели. Мне снова показалось, что кипит ртуть. И из их середины выдвинулась прямоугольная колонна.
Она оформилась, стала восьми футов толщиной и двадцати высотой. Справа и слева у нее выросли руки, страшные руки, они все росли, это шары и пирамиды взбегали по колонне и удлиняли эти руки, занимая свои места. И руки удлинялись с волшебной быстротой.
Перед нами возвышалась чудовищная фигура, геометрическое чудо. Сверкающий прямоугольный столб, несмотря на свою неподвижность, казалось, угрожающе пригнулся, в нем чувствовалась сила, готовая вырваться на свободу.
На самой вершине колонны сидели два больших шара, как головы какого-то двуликого Януса чужого мира. А налево и направо вытягивались узловатые руки, достигшие уже пятидесяти футов, они извивались, сгибались, распрямлялись – гротескная имитация действий боксера перед схваткой. И на конце каждой из шести рук шары были густо усажены пирамидами – опять как гигантская ужасная пародия на рукавицы с остриями древних гладиаторов, что сражались перед императором Нероном.
На мгновение фигура застыла, готовясь, настраиваясь, как спортсмен, – химера, аморфная, но странно симметричная, под темнеющим небом, на фоне зелени долины, и перед ней застывшее войско…
И тут – она ударила!
Вперед устремились две руки – скользящим движением, с ужасающей силой. Они прошли сквозь передние ряды вооруженных людей, пробили в них две большие бреши.
Испытывая приступ тошноты, я увидел, как разлетаются обрывки людей и лошадей. Другая рука устремилась вперед, как молотящая змея, присоединилась к концу первой, стала стофутовой цепью и, подобно цепу, забилась в толпе. Третья рука нанесла тесной группе солдат прямой удар.
Все наши преследователи побросали мечи, копья, пики, с криками побежали. Всадники пришпоривали лошадей, топтали пехотинцев, бежавших перед ними.
Разрушитель, казалось, забавляется, глядя, как они бегут.
Прежде чем они убежали на сто ярдов, он распался. Я услышал негромкие воющие звуки, и вот непосредственно за бегущими снова сформировался угловатый столб, у него выросли руки и опять ударили во людям.
Те разбежались с дикими криками, поодиночке, парами, небольшими группами, бежали к краям долины. Они походили на крыс, в панике разбегающихся по дну большой зеленой чаши. И, как огромная кошка, чудовищная фигура играла с ними, да, играла.
Она снова рассыпалась, приняла новую форму. На месте столба с руками возвышался треножник тридцати футов высотой, ноги его состояли из перемежающихся кубов и пирамид, а наверху вращался огромный круг из шаров. Из середины круга протянулось щупальце, извивающееся, разворачивающееся, как стальная змея, не менее восьмидесяти футов длиной.
На его конце шары, кубы и пирамиды слились, образовав большой треугольник. И вершинами этого треугольника фигура била – быстро, с удивительной точностью, весело – била бежавших, протыкала их, подбрасывала высоко в воздух.
Я думаю, именно эта игривость разрушители заставила меня в ужасе открыть рот и не отрываться от страшного зрелища.
Вооруженные люди продолжали разбегаться, но треножник был быстрее их.
С устремлявшейся вперед змеи лился красный дождь.
Я слышал, как вскрикнула Руфь, оторвал взгляд от долины, повернулся. Она без чувств лежала на руках Дрейка.
За ними стояла женщина, глядя на бойню, спокойная и неподвижная, окутанная неземным равнодушием. Ее взгляд показался мне таким же холодным, безличным, незаинтересованным, как взгляд звезд на ураганы и землетрясения нашего мира.
Слева послышался топот множества ног; Чу Минг закричал. Сошли ли они с ума от ужаса, подгоняло ли их отчаяние, хотели ли они убить, прежде чем сами будут убиты? Не знаю. Но те из вышедших их туннеля, кто остался в живых, устремились к нам.
Они были совсем близко, закрывались щитами. Луков у них не было. Молча они приближались к нам, сверкали их мечи и копья.
Разрушитель качнулся к нам, металлическое щупальце протянулось как змея, чтобы оказаться между нападающими и своей необычной хозяйкой.
Я услышал крик Чу Минга; он поднял руки, закрыл глаза – и побежал прямо на копья!
– Чу Минг! – закричал я. – Чу Минг! Сюда!
И побежал к нему. Но меня обогнал Вентнор, стреляя из пистолета. Копье мелькнуло в воздухе и ударило китайца в грудь. Он пошатнулся, опустился на колени.