– И решили двинуться по ней. Дорога очень старая и заброшенная, но она вела в нужном направлении. Вначале мы оказались в невысоких холмах, потом у основания большого хребта и наконец в самых горах – и тут дорога кончилась.
– Завал! – вмешался Вентнор. – Завал – и все! Перекрыта огромной насыпью. Мы не смогли пройти.
– Поэтому мы стали искать обход, – продолжала Руфь. – Но никуда не могли выйти.
– Ничего не нашли, – сказал Вентнор. – Боже! Как я рад видеть вас, Уолтер Гудвин! Поверьте, правда. Однако… продолжай, Руфь.
– В конце второй недели, – сказала она, – мы поняли, что заблудились. Мы оказались в глубине хребта. Вокруг огромные покрытые снегом вершины. Ущелья, долины, каньоны, по которым мы пробовали пройти, вели во всех направлениях: на восток и на запад, на север и на юг.
– Лабиринт, и мы как будто все углублялись в него. Ни малейшего признака человека. Как будто мы первые люди, оказавшиеся здесь. Дичи изобилие. Проблема пищи нас не тревожила. Мы знали, что рано или поздно найдем выход. И не беспокоились.
– Пять ночей назад мы заночевали у входа в прекрасную небольшую долину. Над ней небольшой холм, похожий на наблюдательную вышку. Вокруг деревья, как часовые.
– Мы разожгли на холме костер; потом поели, и Мартин уснул. А я сидела, любуясь небом и прекрасной долиной. Ничего не слышала, но что-то заставило меня вскочить и оглянуться.
– На самом краю освещенного пространства стоял человек и смотрел на меня.
– Тибетец? – спросил я. Она покачала головой, в глазах ее было беспокойство.
– Совсем нет, – повернулся к нам Вентнор. – Руфь закричала и разбудила меня. Я успел бросить на него взгляд, прежде чем он исчез.
– На плечах короткий пурпурный плащ. Грудь покрыта тонкой кольчугой. Ноги в мягкой обуви с ремнями до колен. У него был небольшой круглый обитый кожей щит и короткий обоюдоострый меч. На голове шлем. Короче, такие жили две тысячи лет назад.
И он рассмеялся, видя наше изумление.
– Продолжай, Руфь, – сказал он, возвращаясь к своим наблюдениям.
– Но Мартин не видел его лица, – продолжала она. – А я хотела бы его забыть. Белое, как и у меня, Уолтер, но жестокое, такое жестокое; глаза сверкали, и он смотрел на меня, как… работорговец. Мне стало стыдно, я хотела укрыться.
– Я закричала, и Мартин проснулся. Когда он пошевелился, человек отступил с освещенного места и исчез. Я думаю, он не видел Мартина, считал, что я одна.
– Мы подбросили дров в костер, передвинулись в глубь деревьев. Но я не могла уснуть… сидела час за часом, держа в руке пистолет, – она похлопала по автоматическому пистолету у себя на поясе, – ружье держала рядом.
– Часы тянулись… ужасно медленно. Наконец я задремала. А когда проснулась, наступил рассвет и… – она прикрыла глаза рукой, – два человека смотрели на меня. Один из них тот, которого я видела раньше.
– Они говорили, – снова прервал ее Вентнор, – на древнеперсидском.
– Древнеперсидский? – недоверчиво переспросил я.
– Да, – он кивнул. – Я хорошо знаю современный персидский и неплохо владею арабским. Современный персидский, как вы знаете, происходит непосредственно от языка Ксеркса, Кира, Дария, которого победил Александр Македонский. Он изменился, главным образом благодаря заимствованию большого количества арабских слов. Ну так вот… в языке, на котором они говорили, не было ни следа арабского влияния.
– Звучит, конечно, странно, но я легко все понимал. Они говорили о Руфи. Если говорить точнее, они обсуждали ее с большой откровенностью…
– Мартин! – гневно воскликнула она.
– Ну, ладно, – полувиновато продолжал он. – Кстати, я видел, как подбиралась эта парочка. Ружье у меня было под рукой. Поэтому я лежал спокойно и слушал.
– Вы понимаете, Уолтер, что когда я увидел этих двоих, будто материализовавшихся из призрачных орд Дария, мое научное любопытство было возбуждено… чрезвычайно. Поэтому я не очень обращал внимание на то, что они говорили; не только потому, что считал, что Руфь спит; я понимал, что понятия о вежливости и о допустимости выражений со временем меняются… а эти джентльмены, совершенно очевидно, принадлежали к ушедшим тысячелетиям. Ну, во всяком случае меня сжигало любопытство.
– Они говорили о том удовольствии, какое получит при виде Руфи некая загадочная личность. К этой личности они относились со страхом и почтением. Я уже подумал, сколько еще любопытство антрополога будет удерживать меня, но тут проснулась Руфь.
– Она вскочила, как маленькая фурия. Выстрелила прямо в них. Их удивление было… смехотворным. Я понимаю, это звучит невероятно, но похоже, они понятия не имеют об огнестрельном оружии. Во всяком случае так они себя вели.
– Просто побежали в заросли. Я выстрелил в них, но промахнулся. Но Руфь не промахнулась; одного из них она ранила, он оставил кровавый след.
– Но мы по нему не пошли. Пошли в противоположном направлении – и как можно быстрее.
– Ни днем, ни ночью ничего не произошло. На следующее утро, поднимаясь по склону, мы заметили впереди, в нескольких милях, в том направлении, куда мы двигались, какой-то блеск. Немного погодя показалось примерно двести человек.