Когда Шелест закончил с первым словом, оно заставило его тихо присвистнуть. «Иерусалим».
Интересно, подумал он, с чего вдруг Йон, категорически отказавшийся пускать их в библиотеку предположительно из-за информации о Рамзесе, подсунул ему именно эту книгу?
Отложив догадки на потом, Шелест погрузился - насколько это было возможно с постоянной сверкой с алфавитными листками - в чтение.
По его мнению, это никак нельзя было назвать сказкой - скорее легенда, из тех, что могут оказаться реальностью. Якобы существует где-то прекрасный город Иерусалим, город смерти, прекраснее которого, невзирая на мрачное название, нет ничего на свете. Причем уточнялось, что столь заманчивое описание дается не из-за красот, как, например, в Авалоне (Шелест заинтересовался и решил потом побеседовать с кем-нибудь об этом месте), и не из-за какого-то слова, которое Шелест принял за «необычность», как в Вавилоне, а потому, что в Иерусалиме каждый волен делать все, что ему захочется. Такая политика - все имеют право свободы. Но это не нравственная (так Шелест предпочел прочитать слово «распущенная») свобода, как, скажем, в ночном Вавилоне («Вот привязались», - недовольно пробурчал Шелест, чувствовавший в пере неизвестного автора укор), а простор души, ведущий на вершину самосовершенствования. Единственное, такая свобода могла быть опасной и привести человека не к просветлению, а к падению в темные недра собственной души.
Шелест не слишком понял последний абзац и решил перечитать его еще раз. Бросив очередной взгляд на алфавит, он заметил поблекшую надпись в самом низу второго листа. Шелест присмотрелся и разобрал подпись Йона, сделанную на латинице.
Он тупо рассматривал ее, пока его не отвлек стук.
- Кто там? - спросил он.
- Это Юфория. Можно войти?
Шелест похлопал глазами от удивления. Во-первых, потому, что это была Юфория, во-вторых, потому, что она снизошла до стука в двери.
Разрешив пройти, он вставил листки с алфавитом между страниц, чтобы не потерять рассказ об Иерусалиме, захлопнул книгу и отложил ее в сторону.
Двери приоткрылись. Юфория вошла в комнату и остановилась у порога. Шелест уже хотел спросить, почему она не заходит, но тут Юфория отступила в сторонку, и в комнату вереницей стали заходить служанки, неся стол, еду и напитки.
- Обед, - пояснила Юфория, что было излишне.
Накрыв стол, служанки удалились, оставив Юфорию и Шелеста наедине.
Некоторое время они молчали. Потом Юфория с видимым трудом выговорила:
- Ну, в общем, я хотела извиниться.
- За что?
- Ты помог мне, а я накричала и вдобавок ударила. Понятное дело, ты обиделся.
- Да нет, - вполне искренне ответил Шелест, уплетая сладкую выпечку. - Не обиделся. Скорее, расстроился.
Юфория вскинула на него непонимающий взгляд.
- Я подумал, неужели я настолько тебе неприятен, что любое мое прикосновение вызывает такую реакцию, - пояснил Шелест.
- Нет, - Юфория залилась краской. - Ты тут вообще не при чем. Это... от шока просто вырвалось. Я даже не помню, что. Помню, что кричала, а что - не помню.
Она взяла в руки гроздь винограда и стала аккуратно отбирать ягоды. Потом нерешительно проговорила:
- Раз так все вышло, я расскажу тебе, почему так... Если хочешь.
- Хочу. Но если только сама сочтешь нужным.
Юфория вздохнула и начала рассказывать - быстро, будто боялась, что ее перебьют и она не сможет продолжить.
- Не знаю, как у вас, но в Вавилоне девочек с самого раннего возраста воспитывают... Ну, довольно фривольно. Меня это обошло. Отец очень любил мою маму и исполнял все ее желания, а их у нее было не так и много. Одно из них - чтобы ей позволили самой меня воспитывать. Вот так и вышло, что все детство я провела с мамой. Не знаю, что она думала о Вавилоне в целом, но отпускать меня от себя не хотела. Все, чему меня учили, касалось Песни Созидания, - Юфория скривилась, припомнив зубрежку.
Она сделала паузу, чтобы попить. Потом взяла еще одну гроздь винограда и продолжила:
- Когда мне было девять, мама умерла, и отец, как потом мне рассказал Йон, растерялся. Не знал, что со мной теперь делать. Я, конечно, и не догадывалась о том, что они все задумали. Еще от смерти мамы оправиться не успела. Помню, сидела, учила какую-то очередную чушь, была уверена, что или мама зайдет, или кто-то от нее, и станет проверять. Но, разумеется, после ее смерти никто об этом и не думал. Пришел Йон... Сказал, что мне надо пойти с ним. Я сразу заметила, что с ним что-то не то - не улыбался, как всегда, и был каким-то ну очень серьезным, будто... - Юфория тщетно пыталась подобрать нужное слово. - Ну, сейчас я понимаю, что ему просто не нравилось происходящее, а тогда я, кажется, даже спросила, не заболел ли, - она улыбнулась своим воспоминаниям, но безрадостно и как-то обреченно. - Мы остановились перед дверьми, очень красивыми. Я там никогда раньше не была. Йон сказал, что я должна буду зайти в комнату и не выходить, пока мне не разрешат. Смогу ли? Я подумала, что это легко, и сказала, что так и сделаю. Спросила, правда, зачем. Но он сказал «так надо», и все тут. В общем, отправили с набором заповедей - не уходи, не удивляйся и не капризничай.
Юфория посмотрела на Шелеста.
- Догадался, что они решили со мной сделать?
- Нет, - честно признался Шелест. - Мысли есть, но что-то тут не стыкуется...
- Решили по старой доброй традиции сделать из меня наложницу, - прямо сказала Юфория.
Шелест поперхнулся.
- В девять лет?!
- Ну да. Правда, там, за дверьми, своя трагедия развернулась. Поджидал меня там посол из Авалона. Не знаю, сколько ему тогда было лет, - Юфория брезгливо поморщилась, - но равного боя быть не могло, это точно. Я, конечно, стала отбиваться от него, но он церемониться не привык, и... - она опять сделала паузу. - Ну, в общем, каким-то чудом мне все-таки удалось сбежать. Я была так перепугана, что бежала куда глаза глядят и забилась где-то на кухне. Было очень холодно. Но я там просидела два дня.
- Два дня?
- Ну, так мне сказали, самой мне не казалось, что так много времени прошло. Когда меня нашли и вытащили оттуда, все пришли в ужас. Оказалось, у меня в двух местах была сломана рука, разбита голова, короче, тот еще букет был. Посол показал себя с самой что ни на есть сильной стороны, - Юфория выдавила на лице улыбку. - Хотя и ему досталось. Его нашли в комнате в полной отключке. Оказалось, тогда я впервые использовала силу Лучафэра. Неосознанно. До этого никто и не знал, что она у меня есть... Я в том числе.
- А потом? После того, как тебя нашли?
- Я вроде несколько дней билась в истерике. Плохо помню это время. Зато отец раскаялся в неудачной затее, да и вообще решили они меня не трогать. Я им после этого случая мно-ого условий поставила, - закончила рассказ Юфория, и уже потом, подумав, добавила: - Йону, кстати, спасибо за это сказать надо, это он заявил, что у меня «душевная травма» и что меня в этом смысле лучше больше не трогать. Хотя, - она помрачнела, - чего его благодарить, он просто сказал правду.
- Честно говоря, - сказал Шелест, отодвигая от себя опустевший кубок, - моему удивлению не было бы предела, если после такого у тебя была бы другая реакция на парней.
- Жилось бы мне нормально, если бы кое-кто извращенных наклонностей не проявлял, как вчерашние, например.
- В любом случае, без твоего согласия обещаю тебя не трогать! - торжественно объявил Шелест, за что получил кубком по лбу.