Постмодернистские скептические позиции неизбежно предполагают скрытые эпистемо-логические обязательства; сама их неуверенность мотивирована тягой к отсутствующей определенности и, как следствие, инвестициями в собственные доксы и догмы. Когда скептицизм учится сомневаться в себе, он перестает быть скептицизмом и становится метамодернистским зетицизмом.
Зететизм допускает, что неверие и сомнение всегда возможны. Мы всегда можем ошибаться. Любое утверждение может быть опровергнуто. Но сомнительность сама по себе не заслуживает особого внимания. Человеческий разум ограничен, а мир в основе своей сложен и загадочен, поэтому неопределенность - это эндемическое явление, и лучшее, на что мы можем надеяться, - это форма знания с ограниченной точностью и уверенностью. Мы можем сказать, что знаем что-то, даже зная, что не можем знать это абсолютно. Некоторые утверждения справедливо считаются более сомнительными, чем другие. Нам все еще нужно защищаться от эпистемической самоуверенности и ложных предпосылок об автономии нашей собственной рациональности. Люди, в том числе и ученые, часто хотят верить в удобную ложь. Мы должны остерегаться их. В любом случае, даже предварительное знание намного лучше парализующего сомнения.
В этом отношении аналитические философы могли бы рассматривать зететизм как разновидность прагматического фаллибилизма. Этот проект не является чем-то необычным, поскольку версии фаллибилизма были сравнительно распространены по всему миру (в том числе и в современной аналитической философии), в то время как претензии на получение неоспоримого знания или всеобщий скептицизм были редкими и часто самооправдывающимися исключениями. Однако многие современные "фаллибилисты" слишком оптимистичны в своих оценках статуса современных претензий на истину и знание. Они часто утверждают, что в принципе все поняли, но просто не могут этого доказать. Однако многое из того, в чем они были уверены, с тех пор было опровергнуто.88 Таким образом, с точки зрения зететизма, многие оптимистичные фаллибилисты - это просто догматики, которые согласились не быть придурками. В противоположность этому, зететизм напомнил бы нам, что многие прочные философские позиции и эмпирически успешные теории оказались ложными благодаря более поздним теориям, что свидетельствует о необоснованности чрезмерной уверенности в статусе текущего знания. Нам нужна правильная смесь самоуверенности и сомнения.
Метамодернистский зететизм позволяет нам перешагнуть через циничный разум. В этой главе я попытался наглядно продемонстрировать, каким образом понимание нашей научной деятельности в терминах абдукции или умозаключения к наилучшему объяснению может обострить нашу мысль и сделать нас лучшими теоретиками. Зететизм в сочетании с абдукцией может помочь нам определить, где лучше применять скептицизм и как лучше формулировать обобщения. Кроме того, в отличие от других форм рассуждений, абдуктивные выводы демонстрируют возникающую определенность, поскольку накопление доказательств и исключение альтернативных гипотез делают абдуктивные обобщения более надежными. Хотя мы никогда не достигнем полной уверенности, цетическая абдукция демонстрирует возможность интеллектуального прогресса и показывает нам, как мы можем работать над достижением скромного знания.
Эта глава не является самостоятельной, поскольку для того, чтобы теории в гуманитарных науках могли выйти за рамки слабых индуктивных умозаключений и перейти к более надежному абдуктивному объяснению, мы должны быть в состоянии определить общие свойства объекта, о котором мы говорим, и причинные, закрепляющие процессы, которые привели к появлению этих свойств. Нам нужно не просто выявлять закономерности, но и объяснять, почему они существуют. Однако исторически сложилось так, что нам не хватает правильного представления о базовых структурирующих сущностях, рассматриваемых нашей наукой. Эту проблему призвана решить моя теория социальных видов.
Наконец, условно (и, возможно, лишь частично) отделив эпистемологию от этики, в главе 7 я вновь рассмотрю различные легитимные способы перехода от фактов к ценностям и обратно. Нам необходима повторная оценка ценностей, в том числе и тех, которые касаются самого знания.