Стандартные оппозиции между социально сконструированным и реальным, культурой и природой, социальными и физическими свойствами. Основу данной монографии составляет попытка сформулировать последствия этой социальной онтологии для исследований в области гуманитарных и социальных наук.
Эта социальная онтология процесса предлагает новые модели для сравнения, фокус на процессах закрепления, а не на распознавании образов, и внимание к тому, как социальные виды населяют миры людей и других существ. Она предлагает новую исследовательскую парадигму, которая, признавая разнообразие и изменения, фокусирует внимание на процессах стабилизации и гомогенизации. Она раздваивает язык и социальные виды, чтобы мы могли изучать и то, и другое. Она также подразумевает, что мы должны отказаться от концептуального анализа как способа обучения. Вместо этого мы должны исследовать дисциплинарные категории как исторически запутанные, разворачивающиеся властные кластеры с конечным набором закрепляющих процессов. Из обломков дисциплинарных объектов я стремился построить новую модель исследования, но эта теория социальных видов требует, если вообще требует, повышенной рефлексивности по отношению к нашим категориям анализа. Последующие тома, написанные мной и (я надеюсь) другими, продемонстрируют ценность этого способа анализа.
Мой акцент на кластерах власти и каузальных процессах, закрепляющих такие типы, указывает на важные (и взаимосвязанные) вопросы о каузальности и власти, которые я вычеркнул из рукописи не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что у меня их было слишком много. Поясню: большая часть академического теоретизирования и морализаторства предполагает асимметрию власти. Однако консенсус по поводу того, что такое власть и как ее следует исследовать, был весьма ограничен. В той мере, в какой существует хоть какой-то консенсус в разных дисциплинах, власть либо понимается в терминах доминирования/подчинения (а-ля Фуко плюс или минус Грамши) или предполагается, что это нечто вроде причинно-следственной связи - власть индивида должна быть равна его способности вызвать изменения в поведении другого человека. Хотя этот подход нуждается в уточнении, он предполагает, что чем лучше мы сможем понять природу причины и следствия, тем лучше мы сможем понять власть, и наоборот. Между тем в последние десятилетия в естественных науках произошел ряд фундаментальных переосмыслений теории причинности. Отсутствие фундаментальной теории причинно-следственных связей, соответствующей нашему предмету, препятствует созданию чего-либо подобного в гуманитарных науках. (Гуманитарные науки - это не физика, но многое можно почерпнуть из философии медицины). То, что я представляю себе в качестве следующего проекта, будет способствовать этому на обоих фронтах - предоставлению новой теории причинности для гуманитарных наук (которая обязательно будет опираться на социальную онтологию процесса, сформулированную в этой рукописи) и изучению ее последствий для новой теории власти.
Метареализм. Наконец, я начал эту книгу с утверждения, что конфликт между реализмом и антиреализмом - это прежде всего призрачная оппозиция, как и мнимый дуализм между реальным и социально сконструированным. Реальное - это контрастирующий термин, который требует уточнения конкретного обратного значения (например, ссылки на "реального Наполеона" вводят в заблуждение без уточнения того, какие еще возможные Наполеоны рассматриваются). Под "реальностью" часто понимают независимость от разума, но социальные виды зависят от разума и также реальны. Это привело к созданию теории различных видов зависимости от разума и различных способов существования реальности, которая позволяет нам преодолеть бесполезное противопоставление реалистов и антиреалистов и излечить нас от этого специфического философского невроза.
Многие споры между реализмом и антиреализмом сводятся к степени доверия к тому, что философ, о котором идет речь, считает текущей "научной парадигмой". Но теперь, когда мы знаем, что наука сама по себе является социальным видом, мы можем избавиться от мысли, что она придерживается единой парадигмы или что ее теории и постулируемые сущности поднимаются и падают вместе. Это не "антинаука". Мы можем гордиться научными открытиями, использовать различные научные методы и восхвалять отдельных ученых, не изображая ложной целостности и не овеществляя "науку" как таковую. Отрицание единства науки как категории означает, что многие споры о социальном конструировании конкретных научных "фактов" (например, обсуждение "социального конструирования" пептида TRF) являются локальными проблемами, имеющими значение прежде всего для тех научных областей, в которых они возникают и которые эмпирическим путем пытаются ответить на вопросы такого рода.