— Ну ты даешь!
Кэн только теперь сообразил, что опять напортачил. Нэйбо ведь говорил, что нельзя в приличном обществе ругаться такими словами. Он состроил виноватую физиономию, почесал затылок и потупился.
— Да, я знаю, что нельзя так выражаться, но...
К его изумлению, Ройбэ рассмеялся.
— Да ты и раньше так ругался.
— Серьезно?!
— А откуда, думаешь, вырвалось? Ты всегда любил что-нибудь эдакое ввернуть, пока учителя не слышат.
Кэн невольно заулыбался.
— А чего тогда?
— Но он тебя трусом назвал! — Ройбэ снова округлил глаза.
— И что с того? — продолжал недоумевать Кэн.
— Но такое не прощают. Никто бы не простил. Ты должен был его вызвать на дуэль! Он на это и рассчитывал, говоря такое при свидетелях.
Кэн понял, что снова дал маху. Конечно, на улице за «труса» тоже били морду, но это только когда могли. Зато было такое понятие — «повелся». И если какой-нибудь слабак, поддавшись на обидные слова, нападал на обидчика и бывал бит, то его потом дразнили куда хуже, чем того, кто не повелся. А у них, вишь, все наоборот. Это он тут умереть, что ли, должен был, если кому-то приспичило его обозвать? Нужно было срочно как-то выкручиваться.
— А... а я не буду с ним драться. Из принципа. Я так решил.
— Как это? — изумился Ройбэ.
— А вот так! Они же что? Они же нарочно нас поссорили? Ну так я из вредности наоборот сделаю. Я... я с ним подружусь, вот!
Ройбэ расхохотался.
— Ты все тот же. Всегда любил сделать все поперек.
— Ну вот! — с облегчением заулыбался Кэн. Он уже проникся глубокой симпатией к покойнику. Похоже, он был стоящим парнем, этот Тэнэби!
— Вот только... — отсмеявшись, Ройбэ снова стал серьезен, — боюсь, ничего у тебя не получится. Кахата не захочет мириться. Вражда между вашими семьями слишком долгая.
— Ничего, — легкомысленно отмахнулся Кэн. — Когда-нибудь она должна прекратиться. Вот возьму и поговорю с ним. Прямо сейчас, после занятий.
Как решил, так и сделал. Когда все мечи вернулись в стойку, и парни потянулись с площадки в здание школы, Кэн подошел к Ристэ сзади и окликнул:
— Эй, погоди. Надо сказать кое-что.
Кахата обернулся. Его приятели тоже. Все трое недобро сощурились. Кэн на всякий случай нашел глазами Ройбэ. Тот ни в какую не хотел уходить и оставлять друга одного, и они договорились, что Ройбэ останется у двери. Если начнут метелить, вмешается.
— Что, надумал, все-таки? — оскалился Ристэ.
— Наедине надо поговорить, — буркнул Кэн сердито.
Кахата еще раз ухмыльнулся, а потом кивнул дружкам.
— Ладно, идите. Я догоню.
Они кивнули и ушли. Остальные парни, видя, что двое противников стоят и молчат, все поняли и тоже потянулись к выходу, не задерживались. Надо людям поговорить с глазу на глаз, нечего им мешать. Понимающие ребята. Краем глаза Кэн заметил, что рыжий приятель Кахаты что-то говорит Ройбэ, а потом увлекает его за собой в школу. Не хотят давать врагу никакого преимущества. И это резонно. Соберись Кэн драться, присутствие друга действительно создало бы ему перевес. Но драться он не собирался.
— Ты это... — начал он, избегая смотреть Ристэ в глаза. — Извини, что я тебя обозвал и все такое. Я вот чего хотел. А давай не будем драться, а? Ну просто... нам это зачем? Ты же понимаешь, что они нарочно это делают. А мы должны наоборот, взять и объединиться против них. Представляешь, какой шухер будет, если мы объединимся?
Он уже сам чувствовал, что говорит слабо, неубедительно. Кахата выслушивал его сбивчивую речь с брезгливым изумлением. Потом сказал:
— Ты трус! Объединяться решил! Просто боишься принять вызов. Вот уж от кого не ожидал.
— Но чего нам делить-то? — продолжал напирать Кэн. — Чего ради ссориться?
— А это ничего, что твой отец моему все лицо сжег? — злобно прошипел Ристэ.
— Ну и что? — изумился Кэн, впервые посмотрев в глаза собеседнику. Он даже чуть не ляпнул, что Нэйбо и ему лицо сжег, и он ничего, не обиделся же.
— Что? — прорычал Ристэ, грозно, но негромко, чтобы не услышали от дверей. — Такое не прощают! Я не могу отомстить самому Нэйбо, но тебя я изувечу. Это будет уроком и ему, и тебе.
Кэн некоторое время недоуменно моргал. Да, в таких условиях сложненько будет примириться. Вроде как и повод для вражды есть. А с другой стороны, что это за повод? Ну, кто-то кому-то когда-то начистил морду. Так у них вон какая магия, физиономии за день исправляют так, что почти ничего не видно. А потом вспомнил:
— Так это же их дело! По закону они должны сами между собой разбираться, а мы тут при чем?