Он ничего не сказал, поднял меня на ноги и зашел в воду, а затем затащил нас обоих под воду.
4
КАПО
Моя жена резвилась в море, как и подобает человеку. Если «резвиться» было правильным словом. Если моя жена расслаблялась, откидывала голову назад и поднимала глаза к солнцу, Марипоса раскидывала руки и позволяла воде нести ее, куда ей вздумается. Но иногда она продиралась сквозь нее, брызгаясь и смеясь.
Я научил Марипосу, по большей части, плавать на Сицилии, но ей еще предстояло потренироваться. Точно так же, как ей нужно было поработать над тем, чтобы всегда сидеть на велосипеде. Я научил ее ездить на нем, и в основном она делала это умело, но иногда, если она встречалась с другим велосипедистом, или на тропинке обнаруживался камень, вместо того чтобы повернуть, чтобы объехать его, она просто падала. Потом Марипоса поднималась со смехом, даже если ее при этом немного помяли. Тогда мои тети вступались за нее, как будто ей нужно было, чтобы они поцеловали ее и привели в чувство. Марипоса отмахивалась от них, говоря, что все в порядке, но я видел, что ей это нравится. Моя жена никогда не сопротивлялась слишком сильно.
Эта женщина была чертовски очаровательна. То, что она делала. Слова, которые она использовала. Она не могла избавиться от моего внимания к ней, даже если бы попыталась.
Жизнь не раз пыталась отнять ее у меня, но она казалась твердой, как скала, когда в нее врезалась волна. В основном она позволяла всему этому проходить мимо нее. Учитывая все, через что она прошла - от ада и обратно, - все же она была так открыта для самой идеи жить, что это заставляло меня исследовать ее еще пристальнее.
За всю свою жизнь я не встречал никого, похожего на мою жену, поэтому ее поведение порой вызывало у меня недоумение. Я встречал, казалось бы, каждый известный психологам архетип личностей - я видел много дерьма в своей жизни - но я не имел ни малейшего представления о том, что она делает.
Я стоял недалеко от Марипосы, скрестив руки, наклонив голову набок, и пытался понять, что же она делает. Ее голова была ниже поверхности воды, волосы разметались вокруг моей жены, руки раскинуты, и она покачивалась вместе с движением воды, голая задница была приподнята в воздух.
Через несколько секунд ее голова поднялась, волосы прилипли к лицу, как водоросли каштанового цвета, дыхание Марипосы было затруднено. Она убрала пряди с лица и встретилась со мной взглядом. Моя жена была пышногрудой. Соски у нее затвердели, а по коже струилась прозрачная вода, когда солнце падало на ее тело. Мне потребовалась вся моя решимость, чтобы не отвести от нее глаз, хотя я украдкой взглянул на то, что принадлежало мне.
На все то, чем владела она.
А вместе с ней мне пришлось проявить и всю мою сдержанность.
То, чего я никогда раньше не понимал, теперь начинало обретать смысл. Погребение себя внутри женщины уже не казалось метафорическим выражением. Всякий раз, когда я выходил из моей жены, возникала неистовая потребность войти в нее обратно.
Я встряхнулся, будто собака, стряхивающая с себя капли воды, и сосредоточился.
Она все еще убирала с глаз выбившиеся пряди волос, но я заметил, что выражение ее лица изменилось. То ли она прочитала вопросительный взгляд на моем лице, то ли просто хотела произнести это вслух.
— Я не могу этого сделать, — сказала она. — Задерживать дыхание надолго.
— Тебе нужно время, чтобы привыкнуть, — произнес я. — Вода - это новый опыт для тебя.
— Я всегда принимала душ, Капо, — сказала Марипоса, и на ее лице появилась небольшая ухмылка.
— Но ты не можешь плавать под душем, — сказал я, — иначе ты была бы уже профессиональным пловцом.
— Но ты вполне можешь утонуть в двух с половиной сантиметрах воды, или около того, по крайней мере, так говорят. — Марипоса втянула в себя воздух, а затем снова погрузилась под воду, лишь немного погрузив голову. Не прошло и десяти секунд, как она всплыла, задыхаясь. — Моим легким это не нравится. Ощущение почти равносильно... сдавливанию. Я не могу быть единым целым с рыбой!
— Потому что ты ни разу не гребаная рыба, — бросил я. — У тебя легкие, а не жабры. Если бы они у тебя были, мы бы съели тебя на ужин.
Марипоса сделала паузу, а потом покачала головой.
— И все же. Сколько я выдержала? Пять секунд?
— Около десяти, — признался я.
Она сощурилась, а потом пожала плечами.
— Буду продолжать это делать. С каждым разом все дольше и дольше.
— Тридцать секунд - это норма, — сказал я.
— Ты можешь задерживать дыхание намного дольше, — сказала моя жена. — На минуты. Однажды я засекла время. Около двух минут.