Она потерла пальцами лоб, пытаясь привести в порядок мысли.
Итак, Гарри. Гарри – ее друг детства, лучший друг ее парня, Мальчик–который–выжил–и–которому–еще–многое–предстоит. Милый и симпатичный, внезапно повзрослевший, ставший вдруг таким серьезным и сосредоточенным. Таким внимательным к ней. Он, кажется, последние недели общается больше с ней, чем с Роном. Поддерживает ее и помогает не сойти с ума.
«С ним интересно. И как это раньше я не замечала, как с ним интересно? Или он умело это скрывал? – Гермиона по привычке кусала губы, не замечая, что они уже покраснели. – Почему вдруг сейчас мне стало рядом с ним так хорошо и спокойно? Я что, влюбилась в Гарри Поттера? Надежду всего магического мира, парня моей подруги и лучшего друга моего парня? Как я могла?»
Зачем, зачем только она начала встречаться с Роном? Зачем позволила Джинни завладеть Гарри? Как могла она не разглядеть его раньше? Теперь все слишком сложно. Теперь слишком многим должно быть больно, чтобы ей было хорошо.
А с чего она взяла, что с ним ей будет хорошо? Ведь раньше она то же самое думала о Роне, и чем это закончилось? Тем, что она стоит на верхней площадке Астрономической башни под жестоким октябрьским ветром и мечтает об их общем друге. Может, такое же разочарование ждет ее, если она начнет встречаться с Гарри?
«Да как ты начнешь с ним встречаться? – сама себя спрашивала Гермиона, и на ее глаза наворачивались слезы. – У него есть девушка, у тебя есть парень и все вчетвером вы лучшие друзья. Во что ты хочешь превратить свою жизнь? Тебе Волдеморта мало? Да и с чего ты взяла, что нужна ему?»
Но она откуда‑то это знала. В эти последние недели она часто ловила на себе его взгляд: полный затаенного желания, восхищения и чего‑то еще. Может, он все время был в нее влюблен? Он все время был рядом, только руку протяни, но она заметила это слишком поздно.
«Гарри, Гарри! Что же мне делать? Подскажи, хоть намекни, — безмолвно молила она. – Если ты чувствуешь так же, как и я, я забуду о чувствах наших друзей, я выберу тебя, я расстанусь с Роном. Мне все равно, что скажет Джинни, мне наплевать на все семейство Уизли!»
«Как ты до этого дошла, Гермиона? – вдруг возмутился внутренний голос. – Четверть часа назад ты думала, что не хочешь потерять Рона, а теперь?»
«Я просто устала, — пристыжено отвечала она. – Я устала балансировать, искать правильные слова, притворяться, что мне интересно, когда мне скучно. Я хочу, чтобы меня понимали, чтобы со мной разговаривали, чтобы меня чувствовали… Я хочу отогреться, почувствовать Его восхищение Мной, Гермионой Грейнджер, такой, как я родилась. Я не хочу, чтобы меня меняли, не хочу менять кого‑то под себя. Хочу, чтобы меня просто любили. Неужели я так многого хочу?».
— Гермиона, — девушка чуть не упала за ограду, когда услышала до боли знакомый голос.
— Гарри? – она обернулась, чтобы увидеть, как он подходит к ней. – Что ты здесь делаешь?
— Сколько можно здесь торчать? – резко спросил он. – Ты же простудишься! Хочешь заболеть и пропустить половину семестра? И как ты потом будешь нагонять?
— Гарри, о чем ты? – эти слова и этот тон были также не свойственны Гарри Поттеру, как профессору Снейпу — тон заботливой бабушки.
— Думаешь, я не замечаю, как ты каждый день проводишь здесь по часу? – его зеленые глаза метали молнии. – Если тебе так плохо с ним, то просто брось его. Он не стоит твоих страданий. Он мизинца твоего не стоит, если на то пошло.
Снейп был зол, очень зол. Мало того, что эта девочка тратит свою юность на придурка Уизли, она еще рискует подхватить из‑за него воспаление легких. Он знал, что не должен вмешиваться, что ему надо держаться от нее подальше и держался, сколько мог. Но сегодня он сломался: сегодня было холоднее, чем последние дни, а она пробыла на башне уже минут сорок. Пусть его поведение сейчас будет не слишком характерно для Поттера, но он не позволит ей рисковать своим здоровьем. Он хотел сказать что‑то еще, но тут мисс Грейнджер удивила и сбила его с толку так, что дальнейшее его поведение не было характерно ни для Поттера, ни для Снейпа, которого он знал последние сорок лет.
— Ох, Гарри! – с этим возгласом девочка бросилась к нему на шею, всхлипывая и прижимаясь к нему, уткнувшись носом в его плечо. Совершенно машинально он обнял ее, потому что это было единственное естественное движение в данной ситуации. Одной рукой он крепко держал ее за талию, а другой гладил по волосам.
— Ну, что ты, — прошептал он. – Герми… Не надо, не плачь. Если… если ты его любишь, хочешь… хочешь я поговорю с ним? Или дам по морде. Не плачь, я не могу видеть твоих слез.