Сначала ей пришлось смириться с тем, что Северус должен рискнуть жизнью и убить Нагини. Она знала, что шансов выбраться живым у него почти не было, но продолжала надеяться, что зельевар что‑нибудь придумает. Хотя бы ради нее.
И вот когда момент настал, и он должен был отправиться к Волдеморту (иначе нельзя было истолковать гримасу боли на его лице и его внезапное намерение покинуть Общий Зал), этот арест. Все перевернулось с ног на голову. Теперь она больше не знала, чего ждать, чего бояться. Равнодушно брошенное Мэнделом: «Найдите детям нового декана. Этот не вернется…» оглушило ее. Она не знала, что именно это могло значить. Был ли Мэндел уверен, что профессора приговорят к пожизненному заключению в Азкабане или, хуже того, к высшей мере? Или же он был намерен не выпустить Снейпа живым из следственных камер аврората? Девушка не могла понять, что стоит за этим арестом: личная ненависть аврора, о которой она уже не раз слышала, или же желание Министерства продемонстрировать видимость активной работы. С другой стороны, это было не так уж и важно: в любом случае у Северуса было мало шансов на выживание.
Гермиона потеряла покой. Она не могла сосредоточиться на учебе, не могла есть, не могла спать, потому что ей снились кошмары. Она просыпалась посреди ночи в слезах, душимая рыданиями и потом еще долго лежала, глядя на равнодушную луну.
И все же профессор вернулся живым. Он выглядел ужасно, но какое это имело значение? Важнее то, что он снова был рядом. Надолго ли?..
События сменяли друг друга так быстро, что за ними уже было не уследить и не угнаться. Как в дурном сне, когда ты не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, Гермиона словно посторонний зритель наблюдала за тем, что происходит. Вот уже Нагини – никакой не хоркрукс и нет смысла рисковать жизнью, чтобы уничтожить ее. Еще несколько кадров – и смертельная опасность вновь нависает над ней и человеком, который стал ей дороже всех. И на этот раз опасность грозит всем, кто ей дорог.
Когда Гарри ушел в подземелье к Северусу, в гостиной Гриффиндора еще продолжалась тренировка. Больше всего на свете Гермионе хотелось уйти вместе с Гарри, но она понимала, что профессор не просто так назначил это «взыскание» и она, скорее всего, будет там лишней. Она старалась сосредоточиться на заклятиях и контрзаклятиях, но мысли ее были далеко.
Ее мысли крутились вокруг предполагаемых событий завтрашнего дня. Как все пойдет? Устоит ли Хогвартс? Суждено ли им всем погибнуть? И если они все‑таки победят, то кто заплатит жизнью за эту победу?
Гарри вернулся каким‑то удрученным. Он раздал бутылочки с Феликсом, объяснил когда и как его принимать, назначил ответственных за каждую из порций. На все расспросы Рона и Гермионы он отвечал или угрюмым молчанием или общими фразами типа: «Завтра видно будет». В конце концов, Гермиона не выдержала и отвела его в сторону, напрямую спросив:
— Северус сказал тебе, где будет завтра? Что он будет делать?
Она намеренно назвала своего учителя по имени, чтобы Гарри понял: это не праздное любопытство, Снейп ей не чужой… И он понял.
— Он завтра отправится к Волдеморту, — тихо сообщил он, сочувственно глядя на нее. – Не спрашивай зачем! Так надо. Он перейдет на нашу сторону уже в процессе битвы.
Гермиона не знала, что она может на это ответить. Она не могла вспомнить слов, она могла только слышать свое бешено колотящееся сердце. Он пойдет к Волдеморту! Он предаст его прямо там, посреди битвы. Он будет в одежде Пожирателя, он будет мишенью сразу для двух сторон.
Холод и пустота в голове стали наполняться обрывками каких‑то фраз из магловской песенки, которую она часто слышала по радио дома, у родителей. Сейчас она не могла вспомнить ни кто ее поет, ни как она называется. Она даже слова и мелодию толком не могла вспомнить. Почему же эти обрывки стучаться в голову? О чем эта песня? Что‑то о том, как вскоре его не станет, и он уже никогда не будет ее… «Навсегда не твой»[2]…
«Почему навсегда не мой? – думала девушка, невидящим взглядом уставившись в огонь. – Я люблю его. Он меня любит, пусть и не говорит об этом. Мы так подходим друг другу…»
«Но он твой не более чем был твоим Рон, да и ты принадлежишь ему не больше, чем принадлежала Рону, — вмешался внутренний голос. – Ты не его женщина, неужели это так трудно понять? Вы сами выстроили эту стену между вами в угоду общественному мнению и каким‑то глупым твоим принципам. Что изменит выпускной? Такими темпами один из вас, а то и вы оба можете не дожить до выпускного».
2
Гермиона не может вспомнить слова песни группы A‑ha «Forever not yours» («Навсегда не твой»):