Интерпретация фольклора как “образа жизни”, в котором быт и культура нерасторжимое целое, выделяет в нем в качестве цели и потребности общества социализацию личности, ее адаптацию в социокультурной среде, восприятие ею национальных традиций и ценностей в форме художественного и эстетического опыта. Исходя из безусловно определяемой синкретичности фольклора, формы участия в фольклорной деятельности могут трактоваться как активно-пассивные или смешанные.
Целеполагание в любительском творчестве направлено также прежде всего на формирование личности, на удовлетворение ее потребности в самовыражении через общение с искусством, через активные формы его восприятия. Соответственно, художественная деятельность здесь может оцениваться как активная.
Наконец, в профессиональном искусстве, цель которого — удовлетворение эстетических потребностей публики, общество и личность как объект деятельности выступают в качестве пассивных потребителей художественных ценностей (если не считать активностью формирование ими социального заказа на тот или иной вид искусства, жанр и т. п.). Пассивность здесь предопределяется четким разграничением социальных ролей в “преподносимом” искусстве на творца и потребителя.
В этих трех формах художествекного творчества уже сама дифференциация целей и видов деятельности (активная, пассивная и смешанная) указывает на их различную социальную сущность. Кроме того, если рассматривать функции народного инструментализма как объективное отражение воздействия свойств субъекта, направленных на удовлетворение потребностей объекта, то специфика субъектно-объектных отношений в традиционном фольклоре, любительском творчестве и профессиональном искусстве еще более доказывает различие их социальных функций или, точнее, неадекватность функционального “табеля о рангах” внутри каждого из них.
Отсюда вывод: расширение сферы функционирования музыкального инструментария, освоение им различных видов художественной деятельности в разнообразных формах общественного проявления свидетельствуют о возрастании социального статуса жанра или конкретного музыкального инструмента. Внедрение народного инструментализма на современном этапе развития в структуру академического искусства демонстрирует, таким образом, расширение среды его функционирования и потому является показателем возрастания социальной значимости русских народных музыкальных инструментов. Соответственно, показателем снижения социального статуса инструмента может служить выход его из какой-либо сферы общественного обращения, что будет свидетельствовать и о снижении статуса народного вплоть до его полной потери.
Следующим аспектом оценки социального статуса инструментария является расширение его функций, возникающее в результате освоения им многообразия музыкальных и синтетических жанров.
В данном случае мы имеем в виду расширение частных функций, образующихся во взаимодействии одного из составляющих инструментального комплекса — репертуара для народных инструментов и неограниченных эстетических и художественных потребностей общества. В процессе этого взаимодействия реализуются разнообразные запросы общества на музыку различных настроений, эмоциональных ощущений, — легкую и серьезную, заставляющую расслабиться или, наоборот, задуматься. Освоение народным инструментализмом жанрового многообразия искусства есть путь расширения (актуализации) его социальных функций и показатель социальной значимости вида.
Основы теории музыкальных жанров, замечательно разработанные А. Сохором,[155] лишь с небольшими дополнительными комментариями, обусловленными спецификой вида, легко применимы для демонстрации эволюции функционирования русских народных инструментов.
Зародившись в недрах крестьянского фольклора, русские народные музыкальные инструменты приняли от него бытовые и обрядовые жанры (прежде всего — песенные и плясовые). Позже, с внедрением в городской быт, с расширением сферы функционирования в репертуаре народников стали появляться массово-бытовые жанры: частушка, романс, салонная танцевальная и обрядовая музыка (вальс, менуэт, полонез, марш и т. п.). Функции музицирования в условиях городского быта несколько отличаются от функций фольклора, например, “бытовая музыка, — считает А. Сохор, — в большей мере (чем фольклор. Д. И.) свободна от сугубо практического назначения и теснее связана с отдыхом и развлечениями” (там же, т.З, стр. 132). Отсюда совершенно закономерно появление в бытовом музицировании элементов “преподносимого” искусства, в частности, популярных классических произведений: фрагментов опер и оперетт, арии, ариозо и т. п., которые, представляя собой простые формы, имеют общие черты с массово-бытовыми жанрами.
153