Почти детективная история
Из многочисленных музыкальных орудий русского народа: тех, которые прочно утвердились в группе народных, и тех, статус которых вызывает сомнения, наиболее драматичная, загадочная судьба постигла один из самых распространенных и популярных на Руси инструментов - древнерусскую домру.
Коллизии вокруг этого инструмента начались еще в древности, когда домра, как основное музыкальное орудие скоморохов - исконных представителей народного эпоса, народной сцены, народного музыкального искусства, встала на пути развития официальной христианской церкви в ее борьбе с “суевериями” языческой религии, издревле культивируемой славянскими племенами. Домра познала и славу, и забвение, и двойное возрождение, и родовую вражду. До сих пор вокруг перипетий ее истории и современного развития продолжаются споры музыкантов и ученых. В лабиринтах ее судьбы, пожалуй, скорее разберется автор детективных романов, чем историк. Однако отступать некуда, и нам остается попытаться проследить почти детективную историю современной домры.
В любом авторитетном и не очень авторитетном издании, выпущенном до середины 80-х годов последнего столетия (сказанная вскользь дата в последующем будет иметь существенное значение в нашем изложении), можно прочитать историю домры приблизительно в одинаковой транскрипции.
Домра - древнерусский струнно-щипковый музыкальный инструмент, бытовавший на Руси в XVI — XVII веках. Она была распространена преимущественно среди профессиональных музыкантов-скоморохов. В конце XVII века в связи с полным искоренением скоморошества как явления культуры домра вышла из употребления и стерлась из памяти народа. Образцов инструмента не сохранилось, нет также ни описания, ни изображения домры в древнерусских исторических памятниках. По этой причине исследователи XIX века относили домру то к духовым, то к струнным, а то и к ударным инструментам.
Так, составитель Толкового словаря В. Даль утверждал, что домра была в старину дудкой, поскольку термин “домра” происходит от древнеславянского “дму”, то есть “дуть”.[23] Историк Н. Костомаров причислял домру к ударным инструментам, ссылаясь на следующее историческое описание: “Одни из них (скоморохи. - Д. И.) играли в гудки, другие били в бубны, домры и накры”.[24] Здесь домры перечисляются в окружении ударных инструментов.
Первым, кто правильно определил принадлежность домры к струнным щипковым инструментам, был А. Фаминцын, опубликовавший в самом конце XIX века книгу “Домра и сродные ей музыкальные инструменты русского народа”. Однако и он более того, что это струнный танбуровидный инструмент, сказать ничего не мог, так как единственное изображение домры, которое удалось найти на рисунке А. Олеария в книге “Описание путешествия в Московию...”, не дает ясного представления о конструкции инструмента, количестве струн и способах игры. Все последующие исследователи домры вплоть до конца XX века опирались на вышеназванную работу А.Фаминцына и ничего принципиально нового к ней не добавили.
Тем не менее в 1896 году В. Андреев, несмотря на отсутствие достоверных материалов об устройстве домры, по образцу предоставленного ему струнного инструмента с овальным корпусом создал новую, оригинальную конструкцию, дал ей название “домра” и попытался теоретически обосновать ее аналогию с древнерусским прототипом.
История воссоздания В. Андреевым старинной домры, кочующая из издание в издание, постепенно обрастала легендами, в которых быль переплеталась с небылицами. Вот как описывает события вековой давности участник андреевского оркестра А.Чагадаев: “С. Мартынов, ученик Андреева, случайно нашел в одной из деревень Вятской губернии старинный инструмент - домру, которую он привез в Петербург. Андреев усовершенствовал домру, как и балалайку; по совету Фомина он строит целое семейство домр: пикколо, малую, альтовую, теноровую и басовую. Строй домр остается тот же, что и балалаек, квартовый; прием игры народный - медиатором. Количество струн, как и на найденной домре, три...”.[25]
А. Чагадаев, будучи учеником и соратником В. Андреева, если и не был очевидцем событий, связанных с введением домры в Великорусский оркестр (в 1896 году он был еще ребенком), то наверняка был хорошо осведомлен о них от учителя и товарищей по оркестру. Такое важное событие, как находка древнерусской домры и работа над ее реконструкцией, не могло остаться без пристального внимания энтузиастов народного исполнительского искусства, каковыми, без сомнения, являлись участники оркестра В. Андреева. Поэтому исторические факты, изложенные близким к основателю русского оркестра музыкантом-просветителем, стали основой для последующих публикаций. Именно на эту небольшую брошюру А. Чагадаева до сих пор часто ссылаются многие исследователи народного инструментария. Ф. Соколов в работе “В. В. Андреев и его оркестр”, изданной много позже, в 1962 году, описывает интересные подробности находки, сделанной С. Мартыновым, придавая этой истории жизненность и правдоподобие: “Осенью 1895 года один из участников андреевского Кружка, студент-технолог С. Мартынов, работая на практике в Глазовском уезде Вятской губернии, случайно нашел в крестьянской избе древний полуразвалившийся струнный инструмент с круглым кузовом и непомерно длинной шейкой. Инструмент был в ужасном состоянии: корпус рассохся, покоробился и растрескался, струн не было, и Мартынов по этим жалким останкам не мог определить его названия. Находка очень напоминала самодельную кустарную балалайку, но круглый кузов инструмента не позволял с уверенностью отнести его к семейству балалаек. Хозяин избы на все вопросы мог только ответить: “А кто ж его знает, что это за музыка! Валяется здесь спокон веку, только место зря занимает”.
23