Владимир Прудков
МЕТАМОРФОЗЫ ОВИДИЯ
Мой любимый, мой шеф дал мне задание. И я с готовностью взялась его выполнять. Другие сотрудники, мужики, удивлялись. Некоторые завидовали. Недоумевали. Как баба может? Господа, разве вы ещё не догадались? Неужели до сих пор не узрели мой напор и хватку? Ладно, подскажу. Всё дело в том, что я не баба. Во мне вложено мужское начало. Я по ошибке родилась девочкой.
Всякие там юбки, блузки, колготки из гардероба уже давно не доставала. Предпочитаю джинсы. Без всяких там аппликаций. Грубые, не глаженные. Люблю посещать тир. Имею представление о стрелковом оружие.
Приоткрою ещё одну тайну. Мой шеф не совсем соответствует тому, кем является. Фирму он унаследовал от папаши — мужчины напористого, грубого. Но яблочко на этот раз далеко укатилось от яблони. Я разглядела: в моём парне прячется женщина. Он мягкий, притягательный, с обаятельной улыбкой. У него на щеках ямочки и такие мягкие ягодицы, как у меня до того, как я села на диету и занялась айкидо. В чём я и поднаторела. Тренер говорит, что у меня талант и чисто мужское отношение к делу. Я и милому уже продемонстрировала свои навыки. Как-то мы вышли из кафе и решили прогуляться по ночному городу. Атмосфера чудесная. В малолюдном месте у нас на пути возникли три типичных маргинала.
— Ну, чо, буржуи, будем делиться? — невежливо спросил один из них, поигрывая гаечным ключом.
Мой любимый, обеспокоившись в первую очередь за меня, пролепетал:
— Господа, изложите подробнее ваше коммюнике.
И пока они раздумывали над его диковинным предложением, я сделала пару шагов вперёд.
— Ийя! — закричала сумасшедшим голосом и врезала одному ногой в пах. Второго уделала коротким ударом в челюсть. Третий убежал. А те двое уползли на карачках.
— Что это было? — спросил милый, ошеломлённый моими действиями.
— Айкидо с моими вариациями, — ответила я.
— Научишь? — наивно попросил он.
— Зачем?
— Тебя защищать.
— Излишне, — отказалась. — Я сама себя защищу. И тебя, если надо.
После того случая он от меня совсем ошалел. И даже, мне кажется, стал относиться с опаской. Как иная баба остерегается своего буйного мужика. Мы вышли на проспект; миновали известную в нашем городе скульптуру «Конь в пальто», а затем я издали заметила необычную рекламу.
— «Метаморфозы Овидия»? — удивилась. — Что за бред?
— Не бред, а бренд, — поправил он. — Доктор Овидий Панченко, приехавший к нам из Аркадии. Ты разве не в курсе? — Его щёки стали покрываться румянцем. — Знаешь, любезная Левкотоя, я, как Гелиос, стал раньше подниматься и позже заходить. Но я не так отважен, чтобы проникнуть к тебе в спальню…
Что-то ещё говорил, ласково называя меня странным именем, похожим на названия цветка. Да уж не признание ли это в любви, высказанное столь робко и иносказательно? И как же я прокололась! Но, разумеется, восполнила пробел в знаниях. О докторе Панченко многое почерпнула. Да-да! То, что надо. Он мог бы из меня, бабы, сделать натурального мачо. И догадка! Она подействовала на меня, как солнечный удар на гимназиста Бунина. Какая-то скованность, неясность всегда присутствовала в моих отношениях с любимым. Господи! Да он желает мужчину — поняла я. Говорю без ложной скромности: внешне я вполне симпатичная девушка. И никто со стороны меня не воспринимает мужчиной. А моё внутреннее зрение никому не ведомо. Надо исправить ошибку природы, по недоразумению сотворившую меня женщиной.
Итак, задание. Мы затеяли строить свою Рублёвку. Дело поставили на широкую ногу, место выбрали (из экологических соображений) за семьдесят км от города. Скупить участки под строительство тоже не представлялось сложной задачей; в этом месте раньше был колхоз, который давно разорился и развалился. Ландшафт на загляденье. Прекрасное озеро, роща. Даже глобальный кризис пришёлся кстати; напуганные бизнесмены пожелали вложить денежки во что-нибудь долговечно-недвижимое.
Жители под моим активным напором согласились перебраться в городские квартиры. Или получить компенсацию. Всё шло как по маслу. Но нашлась ложка дёгтя на кадушку мёда. Один из выселяемых, одинокий дед, оказался на редкость упрямым. Упёрся — и ни в какую. Не хочет переезжать, хоть тресни.
Эта моя поездка была последней. Шеф, отправляя, предупредил, доверительно понизив голос:
— Ты уж постарайся, милая. А то, в случае неуспеха, придётся передать дело в седьмой отдел.
Вот вам ещё одно доказательство мягкости, доброжелательности, я бы даже сказала, гуманности моего любимого. Седьмой отдел — это круто. О нём мы только шептались, не имея точных сведений о его методах и составе. Впрочем, почти доподлинно знали, что те ребята умеют отчуждать жилплощадь от домовладельцев без согласия оных, а от их шефа Дюдюка нередко слышали популярную в бизнес-кругах мантру: «Нет человека — нет проблемы».