Отмахав семьдесят км и окунувшись в озере, я остановила Buick у покосившегося плетня. Бревенчатый домик, заросший мхом. Поленница дров. Господи, я опять попала в прошлый, а может, позапрошлый век. Дощатое «удобство» во дворе. Проходя мимо, приоткрыла дверь, не имеющей пиктограммы или, хотя бы, указующей надписи WС. Пахнуло таким амбре, что я тут же захлопнула и вытащила из сумочки спрей с одорантом. Лохматая чёрно-белая собачонка, увидев меня, приветственно закрутила хвостом. Говорят, четвероногие перенимают характер хозяина. Ну, не знаю, на этот раз дифферент налицо.
Сбоку от дома ветхий сарайчик, покрытый соломой, тесный загон, в котором выщипывало последние травинки белобрысое животное с рогами и бородой. Когда я рассказала о неуступчивом клиенте коллеге Саше Фенскому и упомянула про козу, которую бедному старику, видимо, приходится доить артритными руками, Саша, авторитетно объяснил:
— Ничего удивительного. Один из способов удовлетворения сексуальной неудовлетворённости.
Я припомнила почерпнутую из интернета новость о венчании пожилого джентльмена из Амстердама с козочкой Кармелитой, и у меня мелькнула юмористическая мысль: «А что же мой клиент свою невесту в таких неподобающих условиях содержит?»
Едва открыла дверь, как услышала ворчание:
— Всё ездите, ездите…
Деревянный некрашеный пол, неуютная комната с громадной печкой. На ней ухват, ещё какая-то приспособа. Красный Угол с иконами, ниспадающими по краям полотенцами. С самой большой, в центре, на меня с недоумением смотрит симпатичный темноволосый юноша с печальным взглядом. Уж не от того ли взгляд у него печальный, что я появилась?
И в разговоре с неучтивым хозяином — сутулым стариком в посконной рубахе (а может, и не посконной, так, к слову пришлось; что означает, не ведаю) — ничего нового. Он, как сидел на стоеросовой табуретке, так и не встал при моём появлении.
— Я здесь жизнь прожил, — продолжал наворачивать своё, не раз слышанное. — Здесь мои дети родились, я их в зыбке качал…
Да, зыбка, подвешенная к потолку, до сих пор сохранилась. Но где ж сами дети? А где наследие детей — толпа внуков и, возможно, правнуков? Нет, старик всегда один; никого больше, и во время прежних визитов, я здесь не встречала. Надоели мне его речи, и я — каюсь — не сдержавшись, выдала:
— И где же они, ваши дети?
Вопрос ему очень не понравился. Он весь ощетинился. У него седой, короткий ёжик и длинный нос — он и стал-то похож на ёжика. Что-то в моём вопросе заключалось для него неприятное. Скорее всего, дети давно выпорхнули из родного гнёздышка, ошалели от свободы и пустились во все тяжкие. Может, дед пережил их, и они вымерли от издавна распространённой в нашем отечестве болезни — алкоголизма, или новой, благоприобретённой — наркомании.
— А вот это — не твоё дело! — отрезал он.
И я не стала больше расспрашивать. Вряд ли мои вопросы улучшили бы климат-контакт. Направила разговор в другое русло.
— Ведь вы уже немолодой, и вам пора бы перебраться в благоустроенную квартиру.
Наша фирма уже подобрала всем им, выселяемым, неплохие квартиры в пригороде. Да что там! Если сравнить с их нынешними избами — прекрасное жильё. Подумаешь, рядом ТЭЦ коптит. Всего две трубы. Ну, рядом ещё одна, низкая и незаметная, открывшегося крематория. Я готова была в сию же минуту посадить старика в Buick и везти на смотрины. Нет же, упёрся старый пень! Не ведает, что всё равно жилья лишится.
— У меня душа протестует.
Вон чего заявил! Мистик нашёлся. Душа у него. Ага, читала-слышала, учёные доказали, что душа есть и весит семь грамм. Примерно столько же, сколько пулька ПМ. После физической смерти она (душа) покидает тело и существует самостоятельно. Таким образом, если ты убит из Макарова не навылет, вес твоего тела не изменится.
— Значит, желаете до гробовой доски ходить «на двор», мыться из тазика, колоть дрова? — меня, каюсь, тоже понесло. — «Вьётся в тесной печурке огонь», да? — наседала я.
— Да, желаю дрова колоть, и на огонь в печи смотреть, — настырно подтвердил он. — Да что вы понимаете! Я, вот, встану утром, выйду на крылечко. Солнышко поверх деревьев светит, черёмухой пахнет, Жучка хвостом виляет, Яша громко приветствует… Да мне после этого ещё жить и жить хочется.
— Ваша Жучка глупая: всем виляет, — заметила я. — А что за Яша?