Сна почти не стало, легкая дневная дрема не давала полноценного отдыха. Зрение, слух, обоняние работали на всю мощь. Постепенно я стала покрываться шерстью, которая принимала серо-бурую со светлыми полосками окраску. Были дни, когда не удавалось поймать добычу и с отвращением приходилось жевать жестких насекомых, пряную сухую траву и засыпать с урчанием в пустом желудке. В короткие часы отдыха, притаившись в зарослях деревьев, поглядывала я сквозь ресницы на листья, движимые легким ветерком, на проплывающие облака в небе такого голубого цвета, который бывает только в горах. Трещали цикады, горные трясогузки и овсянки перелетали с ветки на ветку, где-то в чаще шуршали серые куропатки. Сквозь набегающую дрему всплывали в памяти огромные рыбы, которые смотрели на меня своими круглыми глазами и безмолвно шевелили губами. Над головой, казалось, били распростертыми крыльями птицы с изогнутыми клювами. Я вздрагивала, открывала глаза, прислушиваясь и вглядываясь в просветы между листьями. Видения исчезали, снова царил покой, и мысли продолжали лениво перетекать из одного сосуда в другой.
Летом было привольно, еды вдоволь, солнце грело, не переставая, но с наступлением холодов все изменилось. Многие птицы улетали, нет больше кротких кекликов, редки и пестрые фазаны, грызуны попрятались в норы. Зато стало немного спокойнее, прошел сезон отдыхающих, среди которых находились любители карабкаться по скалам. Правда, весна и осень самое подходящее время для пеших туристов. Их небольшие группы прокладывали свои маршруты через горные речки и перевалы, не шумели, не сорили, больше снимали красивые виды окрестностей. Особенно неповторимой и яркой была в горах осень, богатая своим разнообразием и насыщенностью цвета. А потом наступало время бесконечных холодных ветров, от которых леденели все внутренности, и не спасала даже теплая густая шерсть. Смерть ходила по пятам и от голода, и от опасности стать заметной добычей для остроглазых стервятников.
В один из дней стало совсем худо, силы покидали меня, а мое замерзающее тело уже не реагировало на призывы жизни. Такой меня нашел местный егерь. Он увидел меня, скатившуюся по склону, прямо на узкой тропе сумрачного даже зимой леса. Мое еще теплое и безвольное тело со слипшейся мокрой шерстью, с израненными грязными лапами представляло собой жалкое зрелище. Не шипение, а слабый хрип только и услышал, склонившийся надо мною человек. Положил меня в большую сумку, перекинул за спину и понес домой. Полумертвую, отогрел меня, напоил молоком, разболтав в нем сырое яйцо, и жизнь потихоньку стала возвращаться ко мне. В домике было тепло, потрескивали в печи дрова, вкусный и незнакомый запах долетал до моего носа из кухни.
Ему было за пятьдесят, лицо обветренное и смуглое, на голове и в черной небольшой бороде блестела седина. Был он немногословен, да и с кем ему здесь разговаривать, в этой оторванной от цивилизации, будь она неладна, глуши. Каждый день, когда позволяла погода, он выходил из дома, возвращался всегда засветло, готовил еду, а потом что-то писал, слушал радио, долго сидел перед экраном черной коробки. Глаза его становились то внимательными, серьезными, то веселыми. Первое время он пытался наладить со мной доверительные отношения, но потом решил оставить меня в покое. Я шипела и ершилась, но от еды не отказывалась и с жадностью поедала половину егерьского обеда. У него были сильные уверенные руки и, как оказалось, красивые глаза, подобно черным глазам лесной ласки. В них искрилась добрая смешинка, они как-бы говорили: «Ну-ну, посмотрим кто кого!» А однажды, разомлев после горячего вечернего чая, он похлопал по кровати возле себя, как-бы приглашая присесть рядом. Я сделала вид, что не заметила. Тогда жест повторился. Медленно я подошла к нему и одним движением прыгнула на указанное место. Его теплая рука опустилась мне на голову и стала поглаживать мою блестящую и пушистую шерсть. От удовольствия глаза зажмуривались, мягкое урчание волной пробегало по всему телу. Я прижималась к его ноге, и счастье, доселе неведомое мне, заполняло все мое существо. Мы так и заснули, почти обнявшись, чувствуя тепло друг друга, и каждый видел свои сны.
Понемногу силы возвращались ко мне, раны затянулись, я даже заметно потолстела. Я тоже уходила в горы, прогулки мои все удлинялись, обходя новые места, я отмечала присутствие других зверей, а в одну из таких прогулок увидела вышедшую на открытое место кошку в трехстах метрах от меня. Это был крупный самец, который вполне дружелюбно отнесся к моему присутствию. Я, и правда, выглядела моложаво и вполне еще привлекательно. Обнюхались, познакомились, и он сделал мне предложение поохотиться вместе. Ну, какая охота, когда еще не сошел снег, но отказываться неудобно. Почти весь день пролазили мы по зарослям, но безуспешно, дичь успевала спрятаться под самым нашим носом. Азарт охоты, присутствие молодого сильного самца разгорячили кровь, и я почти забыла про своего егеря. Но намаявшись, захотелось в тепло, к миске горячей еды, к теплым ласковым рукам человека. В доме меня ждали, и это порадовало больше, чем порция жирного ужина. Он гладил, брал к себе на колени, говорил ласковые слова, и сердце мое таяло от любви и переполнявшей нежности.